увели?
— А с того, что на них форма была, — нетерпеливо откликнулся, бдящий у двери Тишок. — И бляхи на груди. И еще один из них с проезжающим по улице раскланялся. Значит, местные.
— И не Прокурат. У их рыцарей другая одежда. А эти… ну, как их…
— Городская стража, — вздохнул бес. — Они и увели нашего… вашего… твоего, Евся, жениха.
— Ага. Я, как увидала, сразу выскочила на улицу. Продавец с найденной сковородкой — за мной. Хотела Стаха окликнуть, чтоб спросить, а Тишок меня за ногу цапнул, — скосилась девушка со своей кровати на обидчика. Тот же, в ответ фыркнул:
— Ну, правильно. Ты думаешь, Стах меня у дерева не заметил? Да он сделал вид, что ни тебя ни меня не знает, чтоб нас под удар не подставить. Хотя, заговори он с собакой… — вдруг, впал в задумчивость Тишок… Можно подумать, заговори он с бесом… Да о чем я вообще сама думаю?
— Та-ак, — наконец, отвернувшись от окна, встрепенулась я. — Что было дальше, я поняла: Любоня вернулась в лавку, ты рванул следом и проследил, куда его увели.
— Угу. В местную каталажку.
— Теперь давай о ней.
— Да что толку то? — вздохнул со значением бес. — Я ж говорю — гиблое место. Каменное, с металлическими дверями и внутри — защита от магии. И это тебе не висюлька на шее у Стаха. Здесь — гораздо мощнее «броня».
— Ага. Ну, об этом позже. Главное, что они оба живы.
— Пока — да. Потому как у самого входа один стражник у другого поинтересовался, куда этого вести: к утреннему из порта или — в отдельную камеру.
— И вы знаете что? — подала голос Любоня. — Мне кажется, ножки опять из той же… растут.
— Это ты про чью сейчас задницу так культурно намекаешь? — прямолинейно уточнил Тишок.
— Про своего бывшего жениха, — окрысилась та собственным, сцепленным рукам. — Не знаю, может то, моя… фантазия, я имею в виду выводы, но камушек в перстеньке на руке одного из них я хорошо разглядела — палатум. И точно знаю, что он один, без золотой оправы стоит, как годовалая телка. А в этом захолустье, не думаю, чтоб у городской стражи жалование было до подобных украшений доросшее.
— Да-а… — хлопнулась я рядом с ней на кровать. — Мне тоже такой вариант кажется… разумным. Их туда упрятали, под каким предлогом, не знаю…
— И будут теперь дожидаться Ольбега с наймитами, — продолжила Любоня. — А потом, просто извинятся и выпустят к нему в объятья прямо с крыльца. И используют, как меня… тот бандит в деревне.
— Любоня… — с опаской покосилась я на подружку. — Ты мне тут слезы не лей. И в обморок свой дамский тоже не смей бухаться. Ты мне нужна со здравыми мыслями. Вы мне оба с ними нужны. Потому как у меня есть кое-какие свои, но, о них — потом. А сначала вопрос к тебе, мой бывший туманный проводник, — прищурилась я строго на беса. — По какому принципу твои тропки прокладываются? Я, почему спрашиваю. Послушайте меня внимательно: ведь, если ты, Любоня насчет связи местной стражи с Ольбегом права, то твой «бывший уважаемый» уже на пути сюда и нам придется очень быстро отсюда сваливать. А не проще ли сделать это как можно…
— А лучше, сразу на Луну, — проникновенно выдохнула она. Но, Тишок, по всей видимости, совсем не проникся:
— Евся, не прокатит такой вариант, — категорично отрезал он, а потом поспешно добавил. — Я не могу проложить ее туда, куда сам не знаю. Мне конечную точку всегда волхв до этого показывал.
— Ага… А если… — подпрыгнув на кровати, развернулась я к струхнувшей подружке. — Любонь, ты хоть раз в Медянске была?
— Евся, я ж говорю…
— Тишок, помолчи. Любоня, рот закрой и отвечай.
— Как же я с закрытым то ртом? Ладно, не злись… Была, только очень давно — в детстве.
— Ага… И ты что-нибудь там… помнишь? Так, что бы красочно сейчас описать? Чтобы Тишок смог потом это представить и…
— Евся, ты ерунду то не пори.
— А у тебя, самый могучий ум всей Ладмении, другие варианты есть? — не на шутку вскинулась я на бесенка. — Может, ты знаешь, как нам теперь реку переплыть? Да просто, к берегу подойти? Или у тебя есть гениальная идея, как Ольбега заставить по кругу за собственным хвостом бегать? А может…
— Евся!.. Я вспомнила! Там мечи каменные из земли торчали. Длинные такие… с завитушками. И слова внизу были.
— О-о-о. Горе мое, горемычное.
— Та-ак. Замечательно. Сидите здесь: одна описывает, другой — представляет. А я сейчас вернусь.
— Ты куда?! — вскинулись мне вслед две головы.
— За еще одним подельником. Думаю, без местной помощи нам с вами — никак…
ГЛАВА 22
Приземистое одноэтажное здание с высоким выщербленным крыльцом, решетками на таких же окнах (грызут их здесь, что ли?) и указующей табличкой у входа стояло на самом городском отшибе. С левого бока, через лопуховый пустырь, ограниченное чьим-то, уже притихшим на ночь садом, а с парадной стороны, отчерченное от остальной Клитни узкой уличной полосой. Тоже, впрочем, ведущей дальше в тупик, из-за забора которого ощутимо несло тухлой канавой. С его же тыла, в подлеске из акаций, затянувших закопченные развалины, сейчас терпеливо торчали мы… с моей дорогой подругой… Бу-м-м…
— Любо-ня.
— Ой, — в темноте изобразила та большое сожаленье, а потом, правда, уже свободной от сковородки рукой, поскребла свой лоб. — Эти комары местные — прямо упыри. И откуда их здесь столько поналетало?
— Из канавы, — не отрываясь от угла городской каталажки, буркнула я. — Оттуда… И вообще, зачем ты ее с собой приперла? Пихнула бы в сумку, как все остальные вещи и оставила на Дуле. Или, боишься, позарится кто на твой «знатный» подарок?
— Нет. Я другого боюсь — вдруг придется его применить… Не так, как, ну…
— Любонь, ты ей драться, что ли, собралась? — удивленно развернулась я к подруге.
— А что? Она ведь — чугунная. Вот и проверим — чей котел крепче, — слово в слово повторила она любимое выражение собственной матушки. Да только я до сей поры думала, что оно… образное, что ли. А вот сейчас засомнева…
— Евся, он идет.
— Ага, вижу… Стой здесь. А я прослежу, — и под возмущенный Любонин писк, бесшумно скользнула из нашего укрытия…
Подросток шел по пустой в это время улице, подсвеченной лишь фонарем над нужным нам крыльцом, как по собственному лошадиному загону — уверенно и с достоинством. Лишь корзинкой в руке помахивал в такт своим гулким шагам. Что еще раз навело
