все впереди.
— Да, впереди, — горько усмехнулся Роберт. — Если выберемся...
После отдыха он шел легче. Даже отказался от поддержки Ивана Андреевича. У него обнаружилась привычка: разговаривая, касаться своего спутника. То шлепнет ладонью по руке Ивана Андреевича, то ткнет пальцем в бок. У Ивана Андреевича был похожий на Роберта знакомый, с ним при встречах он держался подальше. Но тот все равно приближался; пока шла беседа, Петраков не знал порой, куда деться от назойливых прикосновений.
Но сейчас дело другое... Сейчас было начало праздника. У Роберта сохранились привычки, его организм возвращался к ним — еще одно свидетельство того, что человек входит в свое нормальное состояние. Побыстрее бы...
Иван Андреевич вспомнил своего коллегу, директора исследовательского института, свое непосредственное начальство — академика Федора Федоровича Лукашева. Тот сумел бы ускорить дело с этим солдатом. Лукашев — светлая голова, он нашел бы пути быстрого восстановления сил. Иван Андреевич с сожалением вздохнул:
— Сюда бы Федора Федоровича...
— Кто это? Зачем? Он работает здесь? — забеспокоился Роберт.
— Нет, что вы... Это мой учитель... Правда, точнее назвать его учеником... Мы работаем вместе. Крупнейший специалист. — Иван Андреевич снял со своего запястья руку Роберта и отшагнул, чтобы тот не доставал его.
— Вы путаетесь, профессор. Учитель, ученик... Вы меня вводите в заблуждение, что-то скрываете. Но зачем?
— Роберт, честное слово, никакой путаницы. Не придавайте значения этим словам.
— Зачем говорить, если слова ненужные?
— Роберт, сколько можно все хранить в себе? Я — смертный, как и все люди... Хранить каждую мысль, каждое слово... В таких условиях, как здесь, с облаками сквозь купол будешь объясняться. А вы — человек! Я рад вам.
— Бог мой, как вы правы! — Роберт схватил Ивана Андреевича за руку и остановился: — Было у меня такое... Заканчивали этот купол... Разговаривать запрещено было о стройке, о городке. Сплошь секретность! Потом начали исчезать солдаты. То одного не встречал на работе, то другого... Думал, наша миссия заканчивается... Так и не знаю, куда девали моих приятелей. Все делалось молча... А так хотелось поговорить, выяснить... Вы насчет академика начали что-то. Извините, я ведь без всякой задней мысли — усомнился, и только.
— Ничего... Это замечательный человек! Если доведется побывать в нашей стране, познакомлю вас обязательно. Лукашева я знаю давно...
Это было приятное воспоминание Ивана Андреевича. Встретились они на съезде геронтологов. Помнится, как только Иван Андреевич столкнулся с ним лицом к лицу, то восхищенно подумал: «Он поразительно молод!» Доклад малоизвестного молодого преподавателя медицинского училища длился полчаса. Он говорил безукоризненно — логично, четко — о путях исследований долгожительства. Изредка взглядывал на бумажку, которую держал в руке. Ивану Андреевичу не терпелось забрать эту бумажку и тезисы напечатать в журнале — так великолепно доложил съезду о своих работах Лукашев.
Сразу, как только молодой человек сошел со ецены, Иван Андреевич бросился к нему. И увидел: бумажка была совсем чистой, обычный листок для черновых записей.
В то время Иван Андреевич был ученым секретарем института. Он побежал к своему директору, пожилому человеку, ныне уже покойному, стал горячо убеждать оставить Лукашева для постоянной работы в институте.
Оказалось, у Лукашева была готова рукопись. Директор института и ученый секретарь ахнули: это было значительное исследование, новое слово в геронтологии. Формально Лукашева приняли в аспирантуру, он стал как бы учеником Ивана Андреевича. Но с каждым днем совместных исследований становилось очевидным: он — руководитель. Вокруг них вырос талантливый коллектив, создали проблемную лабораторию, во главе ее поставили Ивана Андреевича.
С каким нежеланием коллектив расставался с Лукашевым, когда его переводили на должность директора института!..
На обратном пути у главной опоры встретился Хаббарт. Устраивая на переносице поудобнее очки, он смотрел, как шел солдат. На лице появилась морщинистая улыбка (задача с солдатом в стадии завершения!) — не мог он скрыть радости.
— Поздравляю, поздравляю... — безотчетно водил он пальцем по переносице, глядя на подходившего солдата. — Скоро опять в строй? Поздравляю...
— Это он! — застонал Роберт. — Он командовал! Он приказал вязать меня...
Роберт рванулся бежать от Хаббарта, но сделал несколько маленьких шагов, споткнулся, зацепившись носком левого ботинка за свою же правую ногу, и упал. Иван Андреевич подскочил, поднял его.
— Что вы делаете! Ваше вмешательство без последствий не оставлю! — кипел Иван Андреевич. — Зачем вы здесь? Не мешайте работать!
Хаббарт морщился в снисходительной улыбке:
— У нас объявился новый шеф? Да, это я командовал. Ну и что? Должен же кто-то командовать.
— С глаз долой, господин Хаббарт! Не видите, что натворили?!
— Я уйду... Но прежде знайте приказ Гровса: он требует от вас протокол эксперимента над солдатом. Немедленно.
— Пожалуйста, пожалуйста, господин Хаббарт! — негодовал Иван Андреевич. — Берите солдата, занимайтесь с ним, а я пойду за протоколом.
— Вы бы поосторожней... Не зарывайтесь, профессор. — Хаббарт осмотрел солдата, кровоточащие ссадины на бледном лице. — Через час я лично зайду за протоколом. Вот так, профессор.
«Будет Гровсу докладывать», — понял Иван Андреевич.
Распираемый ощущением власти, Хаббарт уходил так, словно делал одолжение, изредка обращая взор на холодный камень дороги, на невидимых людей, чтобы ненароком не наступить на них, не испачкать ноги при соприкосновении.
— Почему вы хотели отдать меня этому человеку? Трудно со мной? — едва не плакал Роберт.
— Ничуть не трудно, — вытирал Иван Андреевич своим платком лицо Роберта. — Никто не собирается вас отдавать... Роберт, возьмите себя в руки. Кажется, близка наша минута. Неспроста потребовали документы. Роберт, будьте сильным. Постарайтесь! Нам надо что-то делать...
Он повел солдата в дом. Попытался заставить идти самостоятельно, но Роберт испуганно замирал на месте, оглядывался в поисках опоры, ноги его казались слитыми воедино с дорожным асфальтом, и их было невозможно оторвать. «Вот оно — потрясение! Ты злодей, Хаббарт! Ты знал, оказывается, солдата. Подождал бы с распоряжением Гровса... Какой исполнительный! Нетрудно было догадаться, как обрадуется солдат при встрече с тобой...» — думал Иван Андреевич, поддерживая Роберта по пути к дому.
Первое, важное дело — Иван Андреевич внес завершающие записи в журнал наблюдений. Это — основной документ. К журналу приложил кипу исписанных листов. Все оставшиеся документы менее значительны; если они потребуются Гровсу, отдаст по первому требованию. Так что, господин Хаббарт, милости просим.
Но ведь Хаббарт может прийти не один. А если не один, то с какой целью? Проверка, обыск, арест? Кто-то другой
