факт взбудоражил Илию – как же все-таки отличался Трините. Та часть его сознания, что явственно ощущалась мыслью Эльфреда, радовалась манерам сестры. Пока они шли по ступеням, сквозь площадку и холл, Илия размышлял. Не намеренно ли Джорна воспитала Ренару так, чтобы ее образ откликался королю древности? Их пару разглядывали придворные и сновали вокруг. Илия даже видел несколько стремительно удаляющихся спин – то фрейлины, то слуги, то секретари бежали докладывать тем, кому поклялись в верности раньше, чем на голову Илии опустилась корона. Поэтому торопливое появление Первого Советника под большими часами не стало сюрпризом.
Когда король разогнал всех зевак и спровадил беспокойного царедворца, они с Ренарой добрались до сундука. Илия убедился, что ключ Ренары подходит к замку, и остановил ее, прежде чем она подняла крышку.
– Я оставлю тебя, – мягко сообщил он. – Думаю, ты разберешь вещи сама, а потом поделишься со мной тем, чем-то посчитаешь нужным.
Лицо Ренары выражало счастье и легкое недоверие, что ей позволено сохранить секреты. Она благодарно кивнула и спросила, когда Илия стоял уже в дверях:
– Ты пока не делал объявлений. Как мне представляться?
– На такой случай во дворце есть статус особого гостя.
Окна затянула ночная мгла. Тяжелый день подошел к концу, Илия шел спать и не желал встречать на пути в постель никого больше. Он с сожалением прикидывал, что всего через несколько часов снова встанет и примется за дела, – будь у него такая возможность, он спал бы много дольше. Но сон, который он увидел, своей важностью искупал то, что был коротким.
За столом, покрытым накрахмаленной скатертью, сидели его мать, отец, Тристан, Гислен и он сам. Стол был богато убран и заставлен лучшими блюдами, но празднество походило на семейное застолье без слуг: каждый накладывал еду самостоятельно и помогал соседу. Илия чувствовал столько уюта и счастья, что не мог есть. Все болтали о чем-то совершенно неважном, с трудом улавливался смысл беседы. А потом в нем екнуло сомнение, и он спросил:
– А где Ренара?
– Кто такая Ренара? – заинтересованно спросил Тристан, отрезая кусок говядины.
Илия знал и не знал ответ на вопрос друга. Было странно, что Илия был знаком с Ренарой, которую, судя по всему, никто здесь не встречал. Чувство тревоги росло, изгоняя прежний комфорт. Илия взглянул на отца. Лорд Гавел сначала казался равнодушным, но когда Илия стал едва ли не задыхаться от волнения, сказал:
– Она придет позже, не переживай, – и слегка махнул блестящей вилкой.
– Это твоя подруга? Ты нас познакомишь? – подала голос Гислен.
Илия увидел, что ее тарелка и бокал пусты.
– Да. Но почему ты ничего не ешь? – спросил он и потянулся к графину с ее любимым лавандовым лимонадом.
– Мне не нужно, спасибо, – она накрыла ладонью бокал, не позволив поухаживать за собой.
Илия оглядел присутствующих. Ужинали только он, Тристан и мама. Отец, как и Гислен, не положил себе ни кусочка. Холодная паника сковала Илию, он знал, что отказ от еды что-то означает. Илия принялся копаться в воспоминаниях, но натыкался на странную преграду.
– Я не буду, – еще раз сказала Гислен. – Выпей вместо меня.
Ее лицо было родным и очень далеким. Илия напрягся.
– Это сон, – прошептал он.
– Да. А что такого? – буднично спросил лорд Гавел.
В испуге Илия вскочил со своего места, бросился прочь и… проснулся в своей кровати.
Весь следующий день был посвящен вопросу о Ренаре. Утром, получив сообщения от Гаро и Тристана, Илия понял, что война замерла усилиями всех, кому он доверял. Отец сделал что-то невообразимое, отчего армия Кнуда притихла на занятых позициях. Генералиссимус Лоретт задержался при Кампани, но смог решить несколько проблем со снабжением по всей линии фронта. Тристан отчитался, что они с Федоткой готовят ритуал. Первый Советник не вынудил себя искать, напротив – от него было сложно спрятаться. Он не успел открыть рот, как Илия произнес:
– Доброе утро! Я жду вас в личном кабинете через полтора часа.
– А… э… слушаюсь, – он довольно быстро поторговался с собой и смирился с приказом.
– Жду отчеты о подготовке к церемонии прощания. Нет, Первый Советник, все на встрече через полтора часа.
Он до въедливых ассоциаций напоминал Илии домашнего пса, воспитанного, но распоясавшегося при старом хозяине, который дозволял ему забираться на диван, лезть под руку и требовать еду со стола. Но пес знал, как должно себя вести, а молодому королю досталась незавидная участь напомнить ему об этом.
После завтрака Илия навестил королеву. Лесли сидела у себя в покоях с книгой в руках, но за все утро не прочла и двух страниц. Она нашла компромисс между порядочностью и любовью, надев темно-серое платье. Спровадив фрейлин за свежими цветами для опустевших ваз, Илия начал свое неудобное, не отрепетированное признание. Он поведал матери все о Ренаре. Лесли еще больше закрылась в себе, как плотно сжатая в руках книга. Илия отыскал в ее словах и выверенных фотографичных позах нескрываемую ревность.
– Мама, прояви милосердие! – потребовал он. – Твоя боль ни с чем не сравнима, но Ренара не виновата. Она рождена в прошлом браке, когда отец тебя еще даже не встретил. Они так и не узнали друг друга. Не ищи в ней черт, которые бы тебе претили, лучше разгляди те, что так любила.
– Смотрю, она умудрилась тебя очаровать – милая сестрица, – проговорив, Лесли обидчиво поджала губы.
– Теперь предмет соперничества я? Мама, прошу, она не враг нам. Не надо с ней воевать.
– Я ни с кем не воюю, – ответила Лесли и демонстративно открыла книгу.
Веки да и все лицо королевы выглядели опухшими. Она много плакала и была измотана.
– Мам, только не ты! Умоляю, если сдашься, отвернешься или пойдешь против – еще и ты, я не вынесу! – упрашивал Илия.
Лесли захлопнула книгу, притянула Илию, поцеловала сына в макушку и дала слово:
– Всегда буду на твоей стороне, каких бы союзников ты нам ни выбрал.
Илия положил голову на материнские колени и просто наслаждался моментом, когда она перебирала золотые кудри.
– Я очень устал, – пожаловался он.
– Знаю, милый. Я должна пережить это. Я скоро ко всем вернусь, – успокаивала она, почесывая корни его волос.
Король позволил себе еще пару минут штиля, попрощался с матерью и нырнул в омут государственных штормов. На совещании с Первым Советником он переругался с ним, сонмом государственников и протоколистов, но настоял на срочности обозначить присутствие Ренары во дворце. Сдались они еще и потому, что Илия все же их измотал организацией церемонии и траура по всем землям Эскалота.
