довольную улыбку в прохладную мягкую подушку.
И снилась мне баранья нога под клюквенным соусом. Её почему-то пыталась отобрать Павлова, страстно убеждая что есть животных жестоко.
Глава 22
Проснулся я от звонка в дверь. И сразу же удивился — у нас есть дверной звонок?
Потянулся и взглянул за окно, а затем на часы. За окном было серо и непонятно — могло быть как пять утра, так и полдень. Но часы показывали начало девятого.
Контрастный душ, свежая одежда и боевой настрой — что ещё нужно для нового насыщенного дня. Именно таким он и планировался.
Но сначала — завтрак.
Ароматы выпечки встретили меня ещё на лестнице. След вел на кухню, за ним я и пошел, как загипнотизированный.
Прохор хозяйничал, насвистывая какую-то простую мелодию.
Доставал из пакетов продукты, аккуратно раскладывал на столе и что-то прикидывал, почесывая затылок рукояткой тесака. Я заметил пухлую тетрадь, лежащую неподалеку, и незаметно заглянул в неё. Так и есть, вручную записанный рецепт под заголовком «Буйабес». Судя по тексту — мудреная уха с рыбой и морепродуктами.
Я дождался, пока слуга отложит тесак, чтобы с перепугу не порезался, и поздоровался:
— Доброго утра, Прохор.
Старик вздрогнул и резко обернулся, но сразу же заулыбался, обнажив выбитый зуб. Упрямца придется заставлять воспользоваться помощью целителя. Наверняка же тот предлагал.
— Добренького утречка, молодой господин! Я вот тут обед планирую, — важно объявил он, указывая на тетрадь. — Похлебка заморская будет, дюже вкусная!
Я усмехнулся и начал читать список ингредиентов:
— Устрицы, омары, морские ежи, осьминоги, моллюски… Кхм, морской петух? Шикарная, видимо, сегодня доставка была.
— Да ну что вы, откуда такое в лавке, — смутился старик. — Дык там написано, что на выбор всяких гадов иль рыбы. А петуха обычного возьму, на кой мне морской. Да корюшки родимой! Щучий хвост ещё есть! Во навар будет, — он поднял вверх большой палец.
Я сделал вид, что закашлялся и прикрыл рот. Прокашлявшись, всё таки уточнил:
— А фенхель?
— А вы не ругайтесь, молодой господин, — насупился Прохор. — Я может в кулинариях не очень, но еду сытную справить умею.
— Да вот тут написано — фенхель, — я думал, что сейчас подавлюсь, но стойко держался из последних сил.
— Хде? — удивился слуга и посмотрел в рецепт. — И точно. Извините, ваш сиятельство. Ну дык… Картоха будет! В рыбную похлебку самое оно.
— Не поспоришь… — слабым голосом ответил я.
— Вы присядьте, барин, а то вон пятнами пошли. Плохо? — разволновался старик, схватил полотенце и принялся меня им обмахивать. — Не бережете вы себя, работаете и работаете! Оно понятно, дело важное. Но и отдыхать надобно, верно я вам говорю!
Я послушно присел, а скорее сполз по стене на табурет. И глубоко задышал. Главное сейчас не заржать, обижу его страшно. Выпил воды, поданной Прохором, и меня немного отпустило.
Слуга тем временем продолжил безжалостно расправляться с рецептом.
— Ну перец острый не надобно, Луке Ивановичу нельзя сейчас, пока он хворый… Шахран какой-то, обойдемся без дурости этой… Во, лук да чеснок, это дело, этого и побольше можно… Цедра апельсиновая? Где-то корки валялись засохшие с того года, сгодятся… — бормотал старик, глядя в тетрадку.
Остановить это я не осмелился, но и держаться больше не мог. Бросил, что нужно выйти подышать и быстро удалился.
На улице было промозгло — самое то, что надо. Отдышавшись, отсалютовал гвардейцам и, поежившись, вернулся на кухню. Там меня уже ждала чашка кофе, а Прохор переключился на приготовление завтрака. Самого обычного, к счастью.
Чтобы тема снова не вернулась к высокой кухне, я спросил про звонок.
— Подзарядил я его, — объяснил слуга. — И на воротах тоже. Ну как я… Служивого попросил подсобить, в техниках не силен. Да и сломаю что. За то им порожков выдал, славные парни. А что? Нельзя было? — встревожился старик.
— Ты всё правильно сделал, благодарю, — успокоил я его. — Хорошо, что дом под твоим присмотром.
Прохор гордо приосанился и покивал, соглашаясь. Ничего, скоро будут у него помощники толковые. Хотя я был уверен, что на активность старика это никак не повлияет. Зато будет кого погонять.
— Вы идите в гостиную-то, я всё принесу, — деловито замахал руками Прохор. — Дед ваш там уже. Отошел, так что в настроении нынче.
— А Павел Федорович? — вспомнил я о целителе.
— Отбыл. Лука Иванович прог… попросил весь день не шляться за ним, — слуга понизил голос: — Обиделся, за сонные капли. Но ругался мало, так что лекарь ваш с миром ушел. Сказал вечером проведает. Добрый он, ваше сиятельство.
Надо бы целителю премию выписать, за моральный ущерб. Вон сколько держится с этими двумя и ни одной жалобы.
Старый граф увлеченно читал, расположившись в любимом глубоком кресле. Перестал мерзнуть — камин не горел, а одно окно было распахнуто, впуская прохладный воздух.
Это обнадеживало, как и вид деда. Щеки уже не впалые, глаза ясные и осанка почти прежняя, выправка никуда не делась с годами.
Я тепло поздоровался с ним и Лука Иванович хитро улыбнулся:
— Читал, что пишут? — он потряс газетой.
— Как-то не интересовался, — я пожал плечами и устроился за столом.
— Не интересовался! — хмыкнул дед и протянул мне прессу. — А ты посмотри, Александр. Ты теперь в хрониках первую полосу занимаешь. Не люблю я этого, ты знаешь, но уж лучше так прославлять род, чем как раньше.
Пробежавшись по статье, я усмехнулся. Журналист был осторожен, но нагнетал профессионально. Намеки, уловки — всё подводило в к тому, что меня стоит серьезно опасаться, не то убью.
Именно то, что мне было нужно.
Правда и оговорка там была, что достоверных
