перекрестился Паскаль, — большая часть этих глупых и жадных идиотов не станет отсиживаться в стороне, а поддержит вашего недоброжелателя. Так что может ну их? Пусть Господь сам решит, кого сегодня заберет Дьявол, а кто из них пока еще достоин шанса на Спасение…
Немного подумав, я пришел к выводу: да…жеребись оно все конем!
— Феликс, проскачи вдоль строя, и сообщи десятникам: в целом — я не против, чтоб они немного подзаработали, на свой страх и риск. Но чья повозка остановится, будет лишен всей добычи и даже причитающихся от герцога денег за…ближайшие десять дней!
Оруженосец поклонился, и тут же пришпорил коня, а мы остались с проводниками, Паскалем и сборным отрядом из трех десятков бойцов, в голове колонны, в ожидании проблем или их отсутствия.
* * *
Вторая половина дня
На оставленной нами южной стороне леса лошалуа, заканчивались номинальные земли Бургундии, поэтому покинуть его нам предстояло уже в бывшем графстве Труа — в провинции Шампань. Ну, если предстояло, конечно.
Однако так мы думали, пока только собирались переходить.
Уже часам к трем пополудни воинская колонна больше напоминала какой-то разнузданный, и полностью «потерявший берега» цыганский табор.
— Нет, ну это гребанный фарс какой-то! — бормотал я про себя, впрочем, отправлять Паскаля наводить порядок, не спешил.
— Ах-ха-ха-ха, Хромой, Денни, десятник, Дьявол вас трахни! Идите уже ко мне, ах-ха-ха…
Минуту назад, обогнав голову колонны, какой-то поганец сунулся в первую же кучу мусора, и совершенно несправедливо вытащил из нее покрытый ржавчиной и прелыми листьями, сундук. Один удар обухом топора, и фактически у нас на глазах его десяток стал богаче на некую, явно очень привлекательную сумму.
— Святой Бенин* и все твои раны! — ахнул он, и воровато оглянулся на нас, безо всякого сомнения сейчас всерьез пожалев, что ему теперь не сдать назад, слишком уж много свидетелей.
Когда толпа приятелей из первой повозки догнала его, они сгрудились вокруг обломков сундука, и некоторое время о чем-то негромко спорили. Честно говоря, у меня внутри все аж зудело от желания глянуть, но это было бы совсем никуда негодно. Приходилось терпеть.
Пока концессионеры совещались, мы успели обогнать их, и даже отдалиться на полсотни шагов, но тут вслед понеслось:
— Ваша Милость, господин лейтенант, не сочтите за неуважение… — с улыбкой кивнув Феликсу (тот умоляюще ловил мой взгляд) я съехал с проселка в сопровождении небольшой свиты и приготовился узнать, чего там у них.
Любопытный пройдоха-оруженосец службу, естественно, знал, но со своими страстями предпочитал все-таки — по возможности — не бороться. Не то чтобы я одобрял это, однако перевоспитывать не спешил. В конце концов, мне и самому было чертовски интересно, и это не смотря на первые сорок лет жизни на Земле.
— Слушаю тебя, братец! — поприветствовал я «десятника» аркебузиров.
Из штатских, если не ошибаюсь — в смысле, из недавно призванных.
— Ваша Милость, не сочтите за неуважение… — повторил он, аккуратно развернул какую-то потертую тряпицу и с поклоном предложил взять, что-то лежащее на ней.
Наклонившись с седла, я был вынужден признать, что некой доли уважения подарок и в с самом деле к себе требовал.
— Гм, щедро! Паскаль, сколько он стоит, браслет? — уточнил я, выделив самое ценное из лежавшего на тряпице.
— Думаю, не меньше 80 флоринов, господин лейтенант, — с улыбкой сообщил тот.
Многие из идущих мимо солдат не сдержались и ахнули, от удивления и зависти к удаче стрелков. Кто-то прошелся по их родственникам, но, не осуждая, а с таким вот — своеобразно грубоватым уважением.
По поводу происходящего существовали вполне определенные обычаи, но поскольку содержался в них некий люфт возможностей, народ вокруг затаил дыхание и стал притормаживать, заинтересованно ожидая, как же я решу поступить.
Оставить себе такую добычу рядовые не имели права, но попытаться зажилить, естественно, могли.
— Изумрудный браслет приму с благодарностью,– сообщил я. — Три золотых — передай мастеру Паскалю. Он старший десятник, моя правая рука, и уверен — сумеет решить, как справедливо разделить их между собой и двумя другими десятниками, что ведут своих людей во главе колонны, а значит, не могут в полную силу шариться вокруг…
Переждав одобрительное бормотание, я уточнил:
— Как поступить с серебром, — его на платке лежало ливров на двадцать, — будет справедливо решить вам самим, внутри десятка. А чтоб остальные воины передового отряда не чувствовали себя обделенными, поручаю Паскалю разделить меж них вот это, — с этими словами я снял с пояса кошель, где всегда хранилось не меньше сорока-сорока пяти ливров серебряной монетой (около флорина — прим. автора) и передал его начштаба.
Учитывая, что вся предложенная добыча могла стать моей личной по обычаю, народ воспринял дележку на ура. Когда крики, броски шляп в воздух и прочий балаган прекратился, я велел продолжить движение:
— А то смотрите, что получатся, — сообщил я, театрально разведя руки, — из-за вас, это же мне самого себя придется лишать жалования за десять дней? Очень не хотелось бы…
Последние слова утонуло во взрыве солдатского хохота. И дальше — еще почти час движение продолжалось прежним порядком. До выхода из владений странно невнимательных лошалуа оставалось еще не больше двух — может быть — трех часов.
Наверное, более быстрая — речная — часть отряда уже поставила палатки на новом месте и сейчас спешно готовила лагерь и будущий ужин. Нужно было только суметь покинуть этот лес.
И желательно всем…
* * *
В какой-то момент лесная грунтовка вывернула к руслу реки.
Даже на фоне здешней милоты, у реки все равно было как-то светлее, чем в остальной части леса. И как-то уютнее что ли. Единственный минус, да и то — только на взгляд солдат — почти перестал попадаться брошенный хлам. Я, кстати, обратил внимание, что более-мене свежих тел и обломков подвозок — вроде не было.
На это старший из проводников с удовольствием принялся живописать, что твари и в самом деле редко нападают у воды. И вот прямо в тот момент, как носач-проводник договорил это, он испуганно икает и, не говоря ни слова, тычет пальцев куда-то в сторону воды, вцепившись при этом в повод своего коня.
Бедное животное начинает храпеть и вертеться на месте, но опытный хозяин этого напрочь не понимает. Расслабленный, как и остальные, я удивленно проследил за его взглядом и тут же понял:
«…Мать его, так вот ты какое…лошалуа», — невнятные рассказы, оказывается, совершенно четко описывали внешность сидящего к нам спиной существа.
