выдержанный мед, без ложки дегтя, в прямом смысле, дает наилучший вкус. Одно лишнее движение, одна лишняя щепотка — и все, получится не напиток, а испорченное настроение».
— Как-то так.
— Будем ждать?
— Будем надеяться.
— Да, нам, пожалуй, другого ничего и не остается. Ситуация критическая.
— Мы расшифровали глифы, все мы.
— Не наших сил дела.
— Пожалуй, вы правы. Но повлиять на главный объект мы обязаны. Хотя… уже, вероятно, поздно, друзья.
Хранитель Артемус пробурил дырку в бочке, и первые капли сладкого напитка потекли по бочонку.
Ударила молния. Ее давно ожидали: деревья сокрушались под порывами ветра, кроны колыхались, а последние листочки опадали наземь. «Эта зима не будет теплой», — говорили люди. И вправду, о каком тепле может идти речь, когда… Может! В некоторых местах было по-настоящему жарко. Капитан охраны только что вернулся с разведки, и Лорд Рамирес уже ждал его.
— Ну что?
— Милорд, мы ищем, но пока не видать.
— Ищите. Я вам хорошо плачу.
«Погиб».
За каменными стенами три десятка солдат слушали донесение. Капитан говорил, но получался лишь рык. Его уже изрядно утомили эти «полувоенные операции». А все ради какого-то одного человека!
— Вы: десять — квартал Мясорубов — главный Рудольф! Вы: десять — площадь Святого, как его мать, Виллеса — главный ты, не помню твоего имени! Вы: десять…
«Упал с коня».
Три десятка солдат, гремя латами и мечами, покинули главные ворота, и, как вода в канаве, разлились по артериям города.
«Был проткнут копьем».
С верхнего этажа за всем этим деянием наблюдал торговец. Он знал, что такое обычно до добра не доводит. Под его ногами же располагалась лавка, а солдаты такие «неразборчивые» в своих действиях. Кто знает, что придет им в голову. Раз торгуешь мешками — так это для хранения краденного. «А раньше на воров никто и внимания не обращал! Ну, времечко!». Последний блестящий доспех скрылся за поворотом. «Видать сперли что-то крупное».
«И теперь я за главного».
— Не трогайте меня! Люди!
— Говори! Знаю, что знаешь этого Гаррэта!
— Впервые слышу, прочь!
— Мальчики, на пол ее! — солдаты переглянулись и приступили к делу.
— Стойте, Гаррэт — мой муж! Он очень честный человек и работает в поле. В-все это подтвердят! Он обычный смерд, люди!
Солдаты толпились в дверях, пахло соломой и дрянной похлебкой, дождь пробирал до лодыжек, и каждому хотелось в дом.
— Отбой!
— Пусти! — женщина вырвала руку. Думала, какая она сильная. На самом деле солдат даже руки не напрягал.
— Отбой! Это не наш Гаррэт.
Стаканы наполнились белым напитком, и у обоих закружилась голова от чудесного пряного аромата.
— Наконец, можно отдохнуть.
— Да, диваны уже отвыкли от своих хозяев.
С дивана Хранители видели, как покачивались березы, как стекала по голым ветвям вода, и как все бурлило и дышало. И как природные силы брали вверх.
— То, что мы пьем вовсе не означает, что мы сдались.
— Никто и не молвил, что мы сдаемся. Прежде чем начать действовать до’лжно сначала отдохнуть. Это тоже природный закон.
Хранители залпом осушили кружки. Чувство, что одной бочки хватит на еще сотню таких маленьких кружечек, пьянило быстрее, чем сам мед.
«Мед делает этот мир ярче, ведь все мы люди. И все мы не безгрешны».
— Давайте братцы, поднажмите!
Эти, в красных мантиях, тащили камни. И складывали их один на другой. И воздвигалась новая церковь, и воздвигался новый Собор Создателя!
— Поднажмите, братья, Создатель посылает нам дождь, чтобы остудить наш пыл. Он испытывает нас — это очередное испытание! — молвил брат Вергилий, стоя на деревянных помостах, — И это в очередной раз доказывает, что мы сильны!
Бывшая площадь утопала в грязи. Раньше на ней тоже всегда хватало грязи: эти торговцы странными товарами, любители выпить, любители извращений — таких всегда хватало. Но людская грязь — это одно. Людей можно убрать. А грязь природная — это другое. Вычищай, вычищай, а она все-равно прилипает к твоим подошвам. Еле заметное пятно может вывести любого. Так, на площади среди свежих досок и холмов из булыжника сидели угнетенные люди. Они взирали своими уставшими глазами на котлован и дивились. «Кто же эти те, кто может позволить такое? Наверное, очень важные люди… А я — простой рабочий, наемный. И это называется свобода».
О разгоряченные головы разбилась первая капля воды. Потом вторая. Третья, четвертая и…
— Вот и вышло время, друзья! По Его велению, работа на сегодня закончена.
Каменщик одним мастерским движением выбил всю примитивную пошлись из камня. Этот камень сразу подняли на брусья, и люди в кожаных куртках понесли его к последнему углу. Дождь все усиливался, и глина под ногами начала растекаться, как сливочное масло.
— Братья, день закончен, вы можете воротиться по домам. Не томитесь зря! — воскликнул в последний раз прораб, как к нему подбежал дрожащий то ли от холода, то ли от вдохновения рабочий, на его лице скривилась улыбка, — Ваше святейшество, фундамент п-п-положен.
— Положен? Уже?
— П-п-последний камень на своем месте, так-к-к что…
Сверкнула молния, и тот же каменщик высек все неровности и шероховатости, а молния высекла всю напыщенность с лица прораба. Теперь оно благоухало и светилось.
«Основание… положено? Раньше срока? Надо немедленно сообщить об этом Первосвященнику. Немедленно!».
По мокрым доскам, под звон капель, понеслись шлепки босых ног.
В зал вошли остальные Хранители. С каменными лицами и в рясах. Они присели на свои диваны и молча взяли свои пыльные кружки.
— Решили присоединиться, старые мои?
— Грех не присоединиться, когда погода так противиться.
— Особенно, когда наша работа выполнена.
— Давно вы здесь?
Артемус вздрогнул, словно не замечал, как вошла шестерка. Он взглянул на них и отставил стакан.
— Недавно. Что ж, хлебнем? За что хлебнем, братья?
— За будущее!
— За прошлое!
Хранитель Майар подумал и произнес: «За настоящее!».
13
Я покинул зал. Я поднимался по лестнице, тяжелыми и злыми шагами. Как зверь, ищущий добычу. «Такого не может быть, я… не стану убийцей». Как бы я не старался идти тихо, шаги отлетали от стен. Действовали на нервы. Да, раньше красные плащи выныривали на меня, и мне приходилось прятаться. Благо места были. Но как английская погода меняется каждый миг, так стражники перестали попадаться мне на глаза. Одиночество вмиг обволокло меня — мне казалось, что я навсегда останусь в этом темной и неприветливом месте — у этого треклятого волшебника.
«И куда все делись?». В ушах звенела тишина. Я добрел до ближайшей дыры в стене. Юркнул в нее. Травинки так и забивались в рот, а я выплевывал их обратно. Коридоры
