раздумывая ответил Исмен. – Я счастлив, что могу сказать: у меня есть отец и братья. У меня есть дом.
В Персию
Исмен возвращался с охоты. На холке коня висели две свежие шкуры волков и шкурка лисицы. Увидел Томирис возле дома Бирага. Девушка сидела с женой Сараса, черноглазой красавицей Ахсараг. Сарас год назад привез ее из далекого горного селения аланов. Отдал за нее родителям десять овец, двух коз, двадцать телячьих шкур, два горита со стрелами, рог тура для питья с золотой отделкой и три тюка с овечьей шерстью. Девушка недавно родила мальчика. Ее круглое личико носила следы перенесенных родовых страданий: темнели круги на глазах, губы бледные, еще не налились пунцовым цветом, как спелые вишни, щеки обескровленные. Но черные глаза горели счастьем.
– Возьми, подержи его на руках, – предлагала она Томирис, протягивая розового младенца.
– Я боюсь, – смущалась Томирис, но покрасневшее лицо выдавала ее. Она очень, очень хотела понянчить малыша.
– Возьми. Прижми его к груди, покачай, – настаивала Ахсараг.
Томирис осторожно приняла малыша. Щеки ее зардели.
– Здравствуй, сестра, здравствуй Томирис, – крикнул девушкам Исмен.
– Иди к нам, – позвала его Ахсараг. Погляди на племянника своего.
– Не могу, сестра. Я грязный. Две ночи в горах провел. Накормлю коня, вымоюсь, тогда приду посмотреть.
Томирис встала и с малышом на руках подошла к Исмену. Шла осторожно, будто несла что-то дорогое и очень хрупкое. А лицо ее так и сияло от счастья.
– Посмотри, какой он красивый. Спит.
Сказала нежно, с любовью. Исмен смотрел не на младенца, а на нее. Какая же она албана? Ни капельки не осталось от той холодной надменности жрицы Аргинпасы.
– Томирис, – голос Исмена дрогнул. – Может, останешься с нами. Давай, я подальше спрячу твой шлем с лисьим хвостом.
На миг лицо ее стало холодным, жестким, но тут же взгляд ее погрустнел.
– Нет, Исмен. Не простит мне Аргинпаса. Я и так уже много согрешила.
Отвернулась и пошла к Ахсараг.
* * *
Первый ярус башни уже закончили. Огромные булыжники еле-еле втроем Фидар, Колобуд и Уаргхаг прикатили к скале и поставили в основание. Возвели толстые стены высотой в два человеческих роста, плотно подгоняя камни друг к другу. Из далекого леса приволокли стволы столетних кедров и соорудили из них перекрытие.
– Ты пришел оценить нашу работу? – крикнул Фидар, увидев Бирага.
Но отец не стал хвалить их работу. Глава рода был мрачнее тучи.
– Мне надо с тобой поговорить, – сухо произнес он.
– Я слушаю тебя, отец.
– Ко мне прискакал гонец. Он сообщил черную весть.
– Какую?
– Дидинег умерла при родах.
Фидар вскрикнул, как от боли, и схватился за голову.
– Да. Умерла, и ребенок родился мертвый. Горе страшное. Но всякое бывает. На все воля матери Табити. Так нет же – беда одна не ходит. Ее родственники говорят, что ты в том виноват. Сглазил ее. Они знают, что ты целыми днями сидел на скале и смотрел в сторону их селения…
– Отец, ты же этому не веришь. Я же – воин. Я не могу желать никому зла.
– Знаю, – кивнул Бираг. – И верю тебе. Но другие не верят. Не знаю, что делать.
Подлетел всадник из караульного отряда. Резко осадил коня.
– Что случилось? – спросил у него Бираг.
– Посланник персидского правителя Спитамен с отрядом воинов хочет остановиться на день в нашем городе.
– Вот и ответ, – тихо сказал, как будто сам себе, Фидар.
Войско из двух сотен всадников развернуло шатры недалеко от Рум-горы. Старейшины тепло встретили Спитамена. Он пригласил их в свой белый шатер. Угостил старейшин вином и сушеными фруктами.
– Долго пробудешь в наших краях? – поинтересовался у Спитамена Бираг.
– Завтра с рассветом покидаем вас.
– Почему так скоро? Погостили бы.
– Кшатра Дараявуш торопит. Молодой правитель Македонии во главе с сильным войском собирается преодолеть пролив Геллеспонт и ввязаться в войну.
– Тяжелые времена настанут для Персии, – недовольно покачал головой Бираг.
– Не думаю, – беспечно ответил Спитамен. – У нас огромная армия. Самый сильный флот. Мы раздавим яванов98. На плечах отступающей армии войдем в Македонию и поставим на колени непокорный народ, как это сделал в свое время великий Ксеркс.
– Пусть Савр помогает вам.
* * *
Еще звезды горели на небе, еще волки не окончили свою жуткую молитву луне и своему богу Тутыру, а Фидар уже собрался в дорогу. Он попрощался с очагом, принеся стрелу в жертву божеству Софа, хранителю покоя и уюта в доме. Попрощался с родителями. Агунда еле сдерживала слезы. Отец благословил сына в дорогу и попросил вернуться живым.
– Побурлят люди, как вода в котелке, да остынут. Забудут о смерти Дидинег. Боюсь я другого, что не дождусь тебя. Будут хоронить меня, а ты не споешь мне прощальную песню.
– Не переживай, отец. У тебя столько прекрасных сыновей. Уже внуками оброс. Ты умрешь в окружении любящей семьи. Да и я постараюсь вернуться в скором времени и достроить нашу башню.
Фидар сел на коня, повесил щит за спину. В чехол у правого колена вставил копье. К чепраку приторочил горит. Акинак повесил на пояс. Бираг смотрел с грустью ему вслед. Всадник уходил все дальше и дальше…
Исмен подвел коня. Он надел походную одежду и приготовил оружие.
– Не могу тебя удержать, – вздохнул старик Бираг. – Иди, добывай себе славу, становись воином, но помни, что тебя всегда здесь ждут. Чтобы не случилось, в этой долине ты найдешь приют и любящую семью.
– Спасибо, фыд. Половина моего сердца останется возле твоего очага.
Фидар оставил коня возле святилища Румы и вошел внутрь. Он возложил на каменный алтарь стрелу, произнес краткую молитву. Когда выходил, то увидел рядом со своим конем Исмена на Цырде в полном вооружении.
– Куда ты собрался? – недовольно спросил он.
– С тобой.
– Оставь. Я бегу от себя. А ты от кого?
– Никуда и ни от кого не бегу. Я хочу стать воином.
– Зачем это тебе?
– Чтобы защищать слабых.
– Что сказал отец?
– Фыд понял меня и отпустил.
– Что ж, поехали, встретим солнце у Кольцо-горы. Ты не обижайся, но я знаю, зачем ты идешь на войну.
– Скажи, коль такой догадливый.
– Хочешь потом, уже покрытым славой, вернуться в город албан и добиться Томирис.
– Причем тут…, – разозлился Исмен.
– Только, учти, ты можешь и не вернуться.
– Прекрасно знаешь: я не боюсь смерти.
– Знаю. Прости.
Небо светлело. Впереди вырисовалась гора с плоской вершиной. По краю шли скалы. Неутомимый трудяга-ветер выдолбил в мягком песчанике множество гротов. Но на самом краю уступа ветер пробил скалу насквозь, образуя высокую арку.
