огня, которую он выдал, была весьма неплоха и имела хороший останавливающий эффект. А еще он сможет костер по мановению руки разжигать. Были бы сигареты, он мне бы от пальца прикуривал, я даже хихикнул от этой мысли.
— Добре, ладно, пошли, а то и так здесь задержались.
— Ага, все веселье пропустим и добычи мало получим, — парень улыбнулся.
— Тебя как звать, а то я и не припомню? — и действительно, я никак не мог вспомнить имя.
— Хех, Богдаш меня звать.
И мы устремились вперед по улице. Встречая иной раз следы боев, которые на ней происходили.
Улочка вывела нас на площадь, где сейчас разгоралось самое большое сражение между нами и защитниками села. С каждой из сторон было примерно по сотне бойцов, и они с остервенением друг друга убивали. Периодически приходило подкрепление к каждой из сторон. Это-то, в принципе, и понятно, уж слишком быстро мы ворвались в селение. В котором и тревогу-то не успели поднять и оказать нормальное сопротивление. Сейчас все поменялось, и бойцы стягиваются на площадь. Где все и решится.
Мы одновременно с Богдашем шагнули на площадь. Окинув взглядом поле боя, я постарался выцепить место, где нашим приходится хуже всего. И почти сразу его нашел, где во главе пруссов был здоровяк с двуручным топором, и они теснили наших.
Бой.
Я несусь вперед и вижу, как у одного из наших бойцов в руках остался огрызок щита, которым он прикрывался, и его готовятся добить.
Топор летит вперед, и я сношу все плечо вместе с рукой какого-то прусса.
— А-а-а, — мне бьет в уши крик, полный боли. Поднять щит, и я прикрываю соседнего бойца от удара.
И возле моего лица пролетает топор. Отмахиваюсь от прусса.
Бам, прилетает удар вскользь по шлему, заставляя меня оступиться, а в голове шум. Удар, может, и вскользь, но прилетело неплохо, заставляя приходить в себя и мотать головой.
А прусс уже продолжает удар, но ему сбоку от кого-то прилетает в ногу, и он валится передо мной на колени.
Какой шикарный подарок. Вот, малыш, держи плюшку, и бью сверху топором в самое темечко. Раскалывая голову, словно спелый арбуз, осколки костей и мозгов летят в разные стороны, я весь в крови. Выпускаю силу жизни, она волной прокатывается по моему телу, и я прихожу в себя.
А здоровяк-прусс вовсю лютует, разбивая щиты с одного удара. Наши кружат вокруг него, словно собаки вокруг медведя.
Эх, пару стрел бы в него пустил хоть кто-то, а то боязно на такого зверя нахрапом лезть.
И словно кто-то услышал мои мысли, и в здоровяка прилетает две стрелы, а он их словно не замечает, продолжает лезть, гоня наших.
Мне был лук. Но чего нет, того нет, он ранен, и это уже неплохо, разберемся.
Присоединяюсь к своим товарищам, и мы кружим вокруг здоровяка, который отмахивается от нас своим топором. Может, дождаться, пока он истечет кровью? Хотя пока этот зверь истечет и ослабнет, уже и вечер начнётся.
Здоровяк неожиданно разворачивается и бьет, я еле успеваю подставить щит. Он разбивается, полностью отсушая мне руку, как бы не сломал. И меня кидает на землю, выбивая воздух из легких, а топор отлетает в сторону.
Здоровяк стоит надо мной, занеся вверх топор, готовый на меня его обрушить. Все звуки словно обрезало, я спокоен. Ну, вот и все, отбегался. Вот и выполнил задание бога. Эхх. Я прекрасно понимаю, что дар воздуха мне не поможет, я не смогу им откинуть эту гору мышц, это не тщедушный гоблин. Мало я с этим даром тренировался, и мне далеко до отца и дяди во владении стихией.
Мысли текут, но вот руки шарят в поисках оружия и на поясе натыкаются на рукоять кинжала. Кинжала, полученного в дар от Триглава. Может, я и сдохну, но и тебя хоть напоследок укушу.
Удар летит в меня, но я уже достал клинок из ножен и всаживаю его в ступню прусса.
Откатываюсь в сторону, авось отвлечётся на боль, и мне повезет, и он промажет.
Здоровяк же застыл, а его огромный топор выпал из рук, он так и не закончил удар.
И этого было достаточно, чтобы на него налетели воины и начали рубить со всем остервенением, превращая в окровавленный фарш.
— Это было близко, — я начал подниматься, у меня тряслись колени. — Очень близко. Я даже на всякий случай пощупал штаны, вроде сухо.
А вокруг уже стихал бой. Добивали еще сопротивляющихся пруссов, а тех, кто бросил оружие, лупили от всей души и сгоняли в отдельную сторонку.
— Яромир, Яромир, — раздался крик, в мою сторону спешили Гостивит и Дален.
Гостивит прихрамывал на одну ногу, а у Далена был сорван шлем, и на лбу красовалась большая царапина, из которой текла кровь.
— Живые, живые, сукины вы дети! — И я обнял друзей.
— Ты это чего? Вон девок обнимай, неча тут, — застеснялись парни, скидывая со своих плеч мои руки.
— Ты куда делся? Мы как в ворота забежали, начали тебя смотреть, а тебя нету, ну со всеми и пошли дальше, у-ух как мы рубились, ты бы видел, — зачастил Гостивит. — А ты чего молчишь, а? — и он толкнул брата в бок.
— Не толкайся, а я чего? Есть хочу, найдётся здесь кусок нормального мяса, или что они тут едят, вроде на нормальных людей похожи, — и Дален скосил глаза на живых пруссов.
— Ха-ха-ха, — вырвался из меня веселый смех. — Дален, ты, как всегда, тебе лишь бы пожрать.
— Не, ну а че? — и мой друг пожал плечами.
— Ты-то как? — Дален решил поинтересоваться у меня.
— Хорошо, жив и даже здоров, под конец только здоровяк один чуть не прихлопнул, словно муху, повезло.
— Погодь, тот, что ли, — и Дален указал на размочаленный труп прусса.
— Видели мы, как он топором размахивал, силен был, паршивец, хотели на выручку идти, да, самих зажали с двух сторон, но ничего, наши помогли, да и одолели.
— Давайте вас подлечу, — и, шагнув вперед, я принялся лечить сначала Далена, а после и Гостивита.
— А-а-а-а, — откуда-то раздался женский крик, а после и мужской хохот. Началось.
Горе побежденным.
— Вы родичей моих не видели?
— Так они по домам шарить пошли, ищут кого-то, — пожал плечами Дален.
— Понятно.
— Ладно, мне народ надо осмотреть да полечить, может, кого спасти сумею, ведь недаром у Снежаны в учениках ходил.
Парни переглянулись между собой и предложили:
— А давай мы тебе поможем.
И тут я вспомнил об одаренном мальчишке-пруссе. Надо его забрать да мамку с сестрой найти,
