Гвенди улыбается, глядя на микроракету, которую Кэти вынимает из камеры. Ускоритель совсем маленький, фута четыре в длину или даже чуть меньше. Гвенди он напоминает ракету, на которой прибыл на Землю малыш Кал-Эл, будущий Супермен. Ее папа кому-то отдал все свои старые комиксы (или просто их потерял), но в детстве Гвенди нашла на чердаке коробку со старыми выпусками «Супермена» и с большим интересом прочла их все. И перечитывала не раз.
Кэти держит микроракету перед Гвенди. У самой верхушки есть небольшой лючок, закрытый на обычные защелки вроде защелок на коробке для завтраков с изображением Скуби-Ду, которая была у Гвенди в начальных классах. Кэти открывает дверцу, запускает руку внутрь и достает маленький пульт управления вроде того, что Гвенди использовала, чтобы выпустить Бориса в лаборатории Адеша. Только этот еще меньше, и на нем всего две кнопки.
Еще один пульт управления, думает Гвенди. Эти чертовы пульты меня преследуют.
Кэти показывает на мешок, парящий у пояса Гвенди, потом – на пустую нишу в верхней части микроракеты. Все понятно без слов, загружайте, но Гвенди вдруг понимает, что ей не хочется расставаться с пультом.
Он мой, только мой. Этот пульт – моя судьба.
Кэти поднимает внешний солнцезащитный щиток, и Гвенди видит, что она напугана. Хотя Кэти ни разу не видела пульт управления в действии, она напугана до смерти. Гвенди достаточно одного взгляда на ее побелевшее лицо, чтобы отстегнуть мешок от карабина. Она держит его в руках и чувствует сквозь ткань углы пульта управления.
Нет, шепчет у нее в голове тварь по имени Бобби. Не делай этого, не надо. Башня должна быть разрушена. Правь, Дискордия!
Потом она вспоминает усталое лицо Ричарда Фарриса, когда он сказал: Как я его ненавижу!
– Правь, моя задница, – бормочет Гвенди и кладет пульт управления в ракету. Не просто кладет, а швыряет.
– Что? – переспрашивает Кэти.
– Это я не вам, – говорит Гвенди и закрывает защелки на дверце.
Тем временем маленький пульт плывет прочь. Гвенди тянется за ним, но именно в эту секунду из-за края земного шара выходит солнце и слепит ей глаза. Кое-что она все же забыла – опустить внешний щиток. Она опускает его резким рывком, борясь с нарастающей паникой. Если пульт улетит…
Но Кэти успевает схватить уплывающий пульт, пока его не унесло за пределы досягаемости. Она отдает его Гвенди.
– Последний шанс отказаться. Вы не обязаны лететь вместе с ним.
– Не обязана, – соглашается Гвенди. – Но все равно полечу. Это мой выбор. Давайте обнимемся на прощание, Кэти. Может быть, глупо, но мне это нужно.
В скафандрах объятие выходит неуклюжим. Восходящее солнце превращает щитки их шлемов в изогнутые прямоугольники янтарного огня. Затем Кэти размыкает объятия, отстегивает от пояса страховочный фал и прикрепляет его к металлической скобе на закругленном носу микроракеты. Гвенди предполагает, что это кольцо нужно при погрузке на Земле, чтобы подвешивать микроракету к крану.
Кэти говорит:
– Здесь ядерный двигатель…
– Я знаю…
Кэти продолжает, не обращая внимания на реплику Гвенди:
– Размером с сигаретную пачку, но очень мощный. Чудо технологической мысли. Включается нажатием на верхнюю кнопку. Как только он включится, сразу придет в движение, но сперва медленно. Как машина на первой передаче. Пока все понятно?
– Да.
– Когда нажмете нижнюю кнопку, ракета ускорится. При каждом новом нажатии скорость будет возрастать. Ясно?
– Да.
Гвенди все ясно, но она слушает только вполуха. Она смотрит на звезды. Они удивительны и прекрасны. Глядя на эту россыпь далекого света, нельзя не поверить всем сердцем, что жизнь – великая ценность и тайна.
– Здесь нет никакой системы управления. Когда включится двигатель, ракету уже не остановишь и не развернешь. Она полетит только вперед, и вы уже не вернетесь. Вы уже не вернетесь, Гвенди. Вы понимаете?
– Да.
– Хорошо. – Кэти тянется за спину одной рукой и хватается за поручень на боку корабля. Скоро она поднимется обратно к входному шлюзу, дрыгая ногами, как ныряльщик, плывущий к поверхности. Обратно к теплу и свету, к своим товарищам по экипажу. – Если встретите инопланетян, передавайте привет от Кэти Лундгрен.
– Есть передать привет! – говорит Гвенди и салютует рукой.
Шесть часов, думает она. Мне остается жить шесть часов.
– Храни вас Бог, Гвенди.
– И вас тоже.
Говорить больше не о чем, и Гвенди нажимает верхнюю кнопку на своем последнем пульте управления. В нижней части микроракеты загорается кольцо тусклого красного света, бледного по сравнению с сиянием восходящего солнца. Испускает ли он вредное излучение? Может быть. Но теперь это уже не важно.
Страховочный фал, до сих пор провисавший, натягивается в тугую струну. Гвенди уносит прочь от «Орла-19», из-под нависающего над ней внешнего кольца космической станции. Она знает, что никто за ней не наблюдает, но все равно машет рукой. И вот уже станция позади. Она дважды жмет на нижнюю кнопку, и микроракета набирает скорость. Гвенди летит за ней горизонтально, широко раскинув ноги. Это немного похоже на серфинг, но если по правде, то не похоже вообще ни на что из ее прошлого опыта. Из чьего бы то ни было опыта, думает она и смеется.
– Гвенди? – Голос Кэти звучит очень тихо. Скоро он исчезнет совсем. МФ-1 уже отдаляется, сияя в солнечном свете, как драгоценный камушек в пупке Земли. – У вас все в порядке?
– У меня все отлично, – отвечает Гвенди, и так оно и есть.
Так и есть.
53
Пять часов спустя.
Теперь осталось лишь красное кольцо света от ядерного двигателя микроракеты, которая уносит Гвенди в космическую черноту. Это кольцо напоминает ей прикуриватель на приборной панели старого папиного «шевроле». На приборной панели внутри ее шлема среди дюжины цифровых индикаторов есть и датчик температуры. Снаружи – минус четыреста тридцать пять градусов по Фаренгейту, но внутри скафандра держится комфортная температура семьдесят два градуса[17]. Кислорода осталось семнадцать процентов. Теперь уже недолго. Среди индикаторов в шлеме, конечно, нет датчика скорости, и Гвенди не знает, как быстро она летит. Ощущения движения практически нет. Оглянувшись через плечо (в скафандре это непросто, но все же возможно), она видит точно такую же Землю – голубую, большую, красивую, – однако МФ-1 уже скрылась из виду.
Гвенди снова смотрит вперед, на Млечный Путь. Ей хочется, чтобы самой яркой звездой была Антарес в созвездии Скорпиона, но она совершенно уверена, что это Сириус, который еще называют Собачьей звездой, потому что она входит в созвездие Большого Пса. Это наводит ее на мысли о папиной таксе, Пиппине. Хотя, кажется, таксу зовут чуть иначе.
