безмолвные.
— А спать-то где будем? — спросила смуглая женщина лет тридцати, работавшая в хозотделе на выдаче спецовок и талонов на обед, член бюро партячейки первого цеха. Рабочие любили ее: приветливая, отзывчивая, она для каждого умела найти доброе слово.
— А вон Камараш уступит тебе полкровати! — воскликнул Шани Куруц, молодой черноглазый сварщик, увидев входившего в столовую Камараша.
— Что такое? О чем речь? — притворно рассердился тот.
Собравшиеся повернулись в сторону Камараша, который усаживался на стул.
— Ну, что ж замолчал? Продолжай! Обо мне, кажется, разговор шел?
— Да вот я говорю, — засмеялся Куруц, — что Сэремине с вами придется эту ночь провести, дядя Ференц.
— Вот как? — Камараш вопросительно посмотрел на молодую женщину. — Я не против.
— Возьмете меня к себе, дядя Ференц?
— Отчего не взять, Рози? Даже одеялом укрою!
— Не выйдет у тебя ничего! — сказал Немет и презрительно захохотал.
— А вот твоего отца мне просто жалко становится, — сказал сварщик, метнув взгляд на мальчишку-техника. — Неудачный у него сынок получился. Уж больно противно ржет! Я бы на твоем месте намордник носил да поменьше лишнего болтал.
— Вам-то что? Вы в свое время поболтали и хватит. Теперь наша очередь! — огрызнулся Немет и вызывающе посмотрел на сварщика своими раскосыми глазами.
— Ну, болтай, болтай, только бы плакать потом не пришлось…
— Ничего, как хочу, так и буду делать…
— Делай, сынок, только, говорю, смотри не заплачь…
— А отчего же ему плакать придется? — спросила Сэремине.
— Есть причина, — ответил Камараш. — Признался он как-то в любви нормировщице Еве. Та ему отбой — мальчик в плач. Ева уверяет, что слезы у Немета при этом по спине текли.
— По чьей спине? — подхватил Куруц.
— Как по чьей? По его же собственной, конечно.
— Как так?
— А ты взгляни на него хорошенько: куда у него глаза-то глядят? Разве не назад?
Все засмеялись, даже Немет не удержался.
— Злые у вас шутки, дядя Ференц, — пожурил сварщика Коцо.
— Не злее той, что Немет на дворе перед посторонними отмочил, — уже серьезно возразил Камараш.
— Какую это шутку я отмочил? — спросил техник.
— Крикнул, что старый Брукнер — авош. Скверная у тебя, Немет, шутка получилась, очень скверная.
— Я не шутил, а всерьез сказал. И что в этом плохого? — запротестовал техник.
— А если бы эти молодчики с винтовками забрали старика? Они бы так и сделали, не окажись рядом Лаци Тёрёк. Теперь понимаешь, какую ты подлую штуку выкинул? — спросил Камараш. — Помнится, твой старший брат в госбезопасности служил?
— Служил, да вышибли его оттуда!
— Значит, теперь шито-крыто, так, что ли? А ведь отец у тебя был честный коммунист. Я знал его еще до войны. И в кого ты такой уродился? Если меня или Брукнера заберут, ты все равно не поумнеешь — как был плохим техником, так и останешься.
Немет ничего не ответил.
— Сейчас многие болтают черт знает что, — заметил пожилой каменщик. — Не думают люди, о чем говорят.
— И все-таки ошибки у правительства были. Нечего поворачивать, будто все хорошо было, — возразил один из слесарей, широкий в кости, лысеющий мужчина лет за пятьдесят. — Дров наломали много. Но нам незачем друг на друга лаять.
— Конечно, ошибки были, — согласился Коцо. — Никто не говорит, что их не было. Только, не следует к старым ошибкам добавлять новые. Просто надо взяться да исправить их. А сейчас нужно действовать особенно осторожно, иначе собьемся с пути и шарахнемся не в ту сторону…
— Я согласен, — отозвался слесарь. — Просто непонятно, почему у этих сопляков не отнимут оружие. По улице пройти боязно. Стреляют, размахивают винтовками. Из-за них сейчас все зло…
— Ничего, скоро все войдет в свою колею.
— До тех пор околеть успеем! Седьмой день не работаем!
— Говорят, и в провинции заводы стали…
Заспорили. У каждого нашлось свое замечание.
— В том-то и горе, — подхватил Коцо. — Запасы истощаются, убытки огромные. Пожары, воровство… В конце концов за все это нам же с вами расплачиваться придется. Талигаш не звонил?
— Нет, — ответил Камараш.
— Не такая уж беда, — заплатят западные державы, — вставил Немет. — «Свободная Европа» передавала, что на Западе готовы оказать нам любую помощь.
— Окажут, да не задаром, — возразил Камараш. — За эту помощь такую цену придется заплатить, что ой-ой-ой!.. А так я не против, пусть дают…
Вернулся дядя Боруш.
— Товарищ секретарь, — доложил он, — в пожарной охране пятеро, в карауле восемь человек, а здесь не знаю сколько.
— Три… шесть… девятнадцать, — сосчитал Камараш. — Итого тридцать два. Правильно?
— Сэремине, — распорядился Коцо, — возьмите с собой трех женщин и займитесь ужином. В помещении парткома спит тетушка Брукнер, если не управитесь, захватите ее с собой.
— Пусть лучше отдохнет, бедняжка! — возразила молоденькая девушка-ученица.
— Но хорошо бы отвлечь ее от мрачных мыслей, — сказал Коцо.
— Из чего же готовить ужин? — спросила Сэремине.
— Сейчас найдем, — пообещал Коцо. — Дядя Ференц, товарищ Немет! Идите и вскройте заводской продсклад. Выдадите женщинам необходимое и все запишите! Позднее придется отчитываться. Хорошо?
— Сделаем, — откликнулся Камараш. — Пошли, теленок вислоухий!
Немет, заржав, поднялся со своего места.
— Вы тоже не бог весть какой красавец! — огрызнулся он.
Коцо пристально посмотрел вслед уходящим, подумав: «Надеюсь, дядя Фери понял, почему я послал с ним Немета».
Коцо устал за этот день. Даже думать было трудно. Слишком много забот обрушилось на плечи одного человека! «Только бы не свалиться, выстоять до конца этой чехарды! До конца? На что же ты надеешься? — спрашивал он себя. — Измена в правительстве налицо. Где та власть, которая объединит разрозненные силы? А силы есть! Это видно было хотя бы сегодня. Общая опасность сплотила людей. Как дружно все работали на пожаре!.. Потому что видели опасность. А вот опасность контрреволюции еще не так очевидна. Полчаса назад сообщили, что пал Будапештский горком партии. Сообщить ли об этом? Или пока молчать? Вдруг люди поддадутся панике, все бросят и разбегутся». И Коцо решил пока молчать, сообщив о происшедшем только абсолютно надежным товарищам. «Да, советские войска нельзя было выводить из города, — продолжал размышлять он. — Если отряды контрреволюционеров захватили здание Будапештского горкома, когда советские войска стоят у городской черты, что будет, когда они совсем уйдут из страны? Пока мятежники убили только товарища Мезё, а тогда? Чья очередь наступит тогда? Кто этот Малетер, чье имя у всех на устах? Или Бела Кирай? Я о них никогда не слышал… Почему не введут в действие армию? И потребовался бы всего-навсего один волевой командир и одна дивизия… Возможно, на это и намекал товарищ Биску, говоря об одном — двух днях… Держать наготове оружие, людей и быть готовыми к борьбе. «В высшем руководстве — измена!» — сказал Биску. Но кто изменники? Хорошо
