Невского проспекта, потом их побросали в огромные розвальни, запряженные шестью лошадьми, и отвезли в Ямскую, где и похоронили покойника. Царь провожал процессию до Гостиного двора, а вечером сделал у себя поминальный ужин.
В 1714 году семидесятилетний Кокуйский князь-папа Зотов вздумал жениться на шестидесятилетней старухе Пашковой. Петр сначала был против этого брака, но потом, уступив желанию старика, решился отпраздновать свадьбу «всемирнейшего» с подобающим блеском и «торжеством». Приготовления к этому торжеству продолжались несколько месяцев. Царь сам сочинил оригинальное приглашение к предстоящему бракосочетанию. Хотя намеки, выраженные в нем, теперь совершенно непонятны, тем не менее этот документ настолько любопытен, что мы приведем его здесь дословно:
«Позвать вежливо, особливым штилем не торопясь, того, кто фамилиею своею гораздо старее чорта, то есть Обер-Карсицкаго Маразина. Лучшаго из пустых хвастунов, Белохвостова, который, кроме души, весь в заплатах. Того, кто с похмелья гораздо прыток. Того, кто всех обидит смехами и хохотаньем. Сумасбродных и спорливых по именам, и немного их и все в лицах. Древнего стариннаго архимастера. Того, кто немного учился и ничего не ведает. Того, кто не любит сидеть, а все похаживает. Соседов тех, которые по глазам и по платью незотейнаго содружества и соседства. Над всеми бочками коменданта и пьяницу и едуна, стараго обер-боярина, стараго князь-дворянина. Того бы не забыть, кто пятнадцать дней чижика приискивал, да не сыскал; не знаю о том, может ли он и то сыскать, куда он устремляется, и куда гости призываются, и торжество приготовляется. Того человека, кто в Алене родился. Того, кто кушать приуготовить умееть. Того, кто не по силе борца сыскал. К тому брачному торжеству гости: полковник преображенский, полковница преображенская, дети их величеств, великаго и великой, и со внучатами не малыми. К тому же звать государя, князя-кесаря. Архиоберскосыря. Того, кто именует гостей, благороднаго Толстаго, благородных Кантемиров. Того, кто неусыпаемаго сумасбродства президент. Тех, которым со двора отлучиться нельзя. Того, кого князь чорт Смоленский из яйца вынул, хуже прежняго, а и до того была шпанская мушка, ни яман, ни якши, средней руки».
Всех приглашенных по списку, собственноручно составленному Петром и напечатанному у Голикова на десяти страницах, набралось до четырехсот человек. К каждому из них был послан заблаговременно с четырьмя заиками приказ следующего содержания: «По указу великого государя объявляется нижеписанным, чтобы быть им на свадьбе Никиты Моисеевича Зотова, всесветнаго манера в платье, каждого манера по три человека и в том согласясь о платье, кто какое возмет сделать, объявить государственному канцлepy и кавалеру графу Гаврилу Ивановичу Головкину, сего сентября 22-го, дабы одним образцом больше трех платьев у других не было, и конечно б оное платье в готовности было сентября к 29-му числу».
После многих изменений и дополнений в плане празднества назначенные участвовать в нем лица были собраны 10 декабря в маскарадных костюмах на Васильевском острове в доме секретаря князя Меньшикова, Волкова. Здесь царь сделал им смотр и утвердил расписание, кому в каком наряде и с каким инструментом быть на свадьбе.
Самая свадьба, откладываемая несколько раз, совершилась наконец 16 января 1715 года. В этот день, по трем пушечным выстрелам, гости стали съезжаться на Петербургскую сторону в палаты канцлера графа Головкина. Отсюда все отправились в Петропавловскую церковь церемониальным порядком.
Шествие открывали четыре мужика, одетые скороходами и до такой степени тучные, что едва могли передвигать ноги; за ними двигалась обрученная чета в кардинальском наряде, поддерживаемая четырьмя плешивыми и дряхлыми старцами в костюмах древних волхвов; потом ехал в санях, запряженных четырьмя огромными медведями, князь-кесарь Ромодановский в виде царя Давида, с рылями, висевшими на перевязях из медвежьей кожи; шедшие около него гайдуки постоянно дразнили медведей рогатинами; далее следовали, с рылями же, в черных мантиях с манжетами и в беретах, князь Меньшиков, графы Апраксин и Брюс, генерал Вейде и польский посланник граф Фицтум, за ними били в барабаны: царь в матросском платье и генералы Бутурлин, князь Трубецкой и корабельный мастер Саляев в фантастических нарядах; потом шествовали остальные участники празднества (боле полутораста человек), одетые в самые разнообразные костюмы: китайцами – с дудочками; венецианцами со свирелями; турками – с тарелками; венгерцами – со сковородами; поляками – со скрипками; калмыками – с балалайками и тазами; армянами и японцами – с флейтами; докторами в красных плащах и с книгами; матросами – с трещотками; норвежскими крестьянами – с органами; пасторами – с гудками; китоловами – с копьями; шкиперами – со свистками; прусскими почтальонами – с рожками; асессорами – с соловьями; архибискупами[137] – с большими трубами; бернардинскими монахами – с глиняными дудочками; и проч. Было бы слишком длинно перечислять все кадрили этого длинного маскарада; кроме упомянутых нами, здесь находились еще македонцы, тунгусы, лопари, гондурасы, лифляндские рыцари, люди в «никонском платье», в «баурской одежде», в коротких шубках навыворот, в немецких кирейках, в охабнях, в однорядках, в терликах, в поповских рясах, и т.д. Одни с гобоями, шарманками, свирелями, колокольчиками, другие с пузырями, наполненными горохом, «кизикскими» горшками, волынками, литаврами, колотушками, старинными сипелками и проч. Посреди «асессоров» и венециан, несших стеклянные урны, плыли на ослах старший и шесть младших шаферов «без игр для того, что от старости своей ничего не могли в руках держать».
За кавалерами следовали дамы: императрица Екатерина с восемью особами своего штата – в платьях фрисландских крестьянок; царицы Марфа Матвеевна (вдова царя Федора Алексеевича) и царевна Наталья Алексеевна в польском платье; царевны: Анна, Екатерина и Прасковья Иоанновны – в испанском; супруга царевича Алексея Петровича в старонемецком; прочие же дамы в нарядах польских, венгерских, китайских, новгородских, в шубах, летниках, телогрейках и т.д. Вся эта разнородная толпа двигалась по улицам медленно, при оглушительном громе, треске, визге и скрипе музыкальных инструментов и других принадлежностей кадрилей, при отчаянном реве медведей, везших князя-кесаря и при одобрительном ропоте десятков тысяч зрителей, собравшихся из отдаленных мест посмотреть на такую диковинку. В церкви брак был совершен протоиереем, имевшим девяносто лет от роду. По окончании венчания все участвовавшие отправились тем же церемониалом в дом новобрачного на Гагаринскую пристань. Здесь во время обеденного стола молодые старики, едва державшиеся на ногах, подносили гостям вино; для народа же были расставлены бадьи с пивом и водкой и разные яства. На другой день гости прежним порядком ездили сначала навестить новобрачных, потом на обед к адмиралу Апраксину, а вечером торжественно возили князя-папу и его жену по городу. Эта забава повторялась ежедневно в течение двух недель.
Старик Зотов, здоровье которого было расстроено неумеренным пьянством, прожил после своей свадьбы
