ее с божественной красотой», – писал аббат Роккотани. «Княжна» пользовалась множеством имен, которые меняла при переезде на новое место, но имя «княжна Тараканова» она получила только спустя два десятилетия после смерти в книге, описывающей биографию императрицы Екатерины Великой.
Писатель Эдвард Радзинский считает, что впервые «княжна» заявила о себе во французском городе Бордо около 1770 года, назвавшись дочерью австрийского императора. Уже тогда она вела светский образ жизни: безумно транжирила деньги богатых мужчин, привлекая к себе пристальное внимание общественности.
Вскоре за дерзкое заявление о своем царственном происхождение она была арестована австрийской императрицей. Однако быстро вышла из тюрьмы в Брюсселе, очаровав вельможу, который расследовал её дело. После этого она перебирается в Бельгию, затем в Лондон и Париж.
Каждое её путешествие было связано с дерзкими приключениями. В Генте она влюбила в себя купца Ван Турса, который ради неё оставил жену и детей. Затем, потакая её безумной страсти к трате денег, он разорил семейное дело и начал заниматься финансовыми махинациями. Отсидев в тюрьме в Лондоне, он сменил имя на барона Эмбса и в 1772 году воссоединился с «княгиней» в Париже, где она уже была с новым любовником Шенком, который имел крайне сомнительную репутацию.
В Париже она активно участвовала в светской жизни, представляясь княжной Владимирской и всем рассказывала удивительную историю своего происхождения из древнего рода владимирских князей. Якобы из-за ранней смерти отца и матери она была вынуждена скрываться от других претендентов на владение Владимирским и Азовским княжествами, поэтому бежала в Персию, где воспитывалась у богатого купца Али.
Там среди её поклонников появился польский политический деятель и участник восстания за независимость Речи Посполитой, будущий композитор Михаил Огинский. В это время Екатерина II, пользуясь кризисом власти в Польше, посадила на польский трон своего фаворита Понятовского, что вызвало негодование местных дворян.
После разгрома русской императрицей восстания польской шляхты Огинского и других участников этих событий вынудили покинуть Польшу. В их числе был и князь Карл Радзивилл, с которым княжне Таракановой предстояло связать свою судьбу. Но до этого её ждало еще немало других приключений.
Материальное положение «княжны», которая привыкла вести в Париже роскошный образ жизни, становилось все более трудным. Поэтому, даже когда ей сделал предложение граф Рошфор де Валькур, представителем одной из самых влиятельных фамилий Франции, она и двое фальшивых баронов из её свиты были вынуждены бежать из города, чтобы скрыться от кредиторов. При этом барон Эмбс был арестован во Франкфурте.
Самозванку спас очередной её влиятельный поклонник – граф Филипп Фердинанд фон Лимбург, который влюбился так сильно, что был заточен в тюрьму де Валькура, но уладил все финансовые трудности «княгини». Она попыталась вынудить Лимбурга жениться на ней, но этому воспротивились его родственники.
Она продолжала шантажировать Лимбурга отъездом в Персию или в Россию, и он подарил ей графство Оберштейн, узнав о беременности «княжны». Однако брак, по некоторым сведениям, так и не был заключен, потому что у самозванки в 1774 году возникла новая идея – о возможности занять российский престол.
Еще когда «княжна» жила в подаренном ей Оберштейне, её начал посещать таинственный «незнакомец из Мосбаха». Это был поляк Михаил Доманский, участвовавший в польском восстании. Он убедил возлюбленную изменить легенду и стать не просто «княжной Володимирской», а потерянной дочерью императрицы Елизаветы и ее тайного супруга Алексея Разумовского.
Естественно, что польские эмигранты охотно воспользовались этим, чтобы попытаться сместить с престола Екатерину Вторую. Они знали, что слабым местом императрицы была сомнительная законность ее нахождения у власти – она стала царицей в результате военного заговора против своего супруга.
Дворцовый переворот 1762 года против Петра III произошел во время восстания, организованного объявившим себя Петром III беглым крепостным Емельяном Пугачёвым, которого поддержали не только казаки и крестьяне, но тайно поддержали и поляки. В этих условиях внезапно объявившаяся дочь царицы Елизаветы могла рассчитывать на престол и представляла реальную угрозу для Екатерины.
В 1774 году «княжна» познакомилась с Карлом Радзивиллом и начала с ним переписку. Вскоре в высшем свете пошли разговоры, источником которых был Радзивилл, о том, что невеста Лимбурга – законная наследница русского престола. После этого «княгиня» стала утверждать, что была тайно увезена из России, где ее несколько раз пытались убить. Поэтому она бежала и воспитывалась в Персии, от которой и сейчас имеет поддержку.
Для встречи с Радзивиллом и подготовки плана совместных действий она направилась в Венецию, воспользовавшись деньгами Лимбурга. «Княжна» попыталась привлечь к своей авантюре Огинского, однако он отказался. В Венеции её тепло приняли и поселили на территории французского посольства, что означало поддержку Франции. Но теперь она представлялась графиней Пиннеберг.
Здесь вместе с Радзивиллом она стала дожидаться поддержки из Турции и отъезда в Стамбул, где хотела официально объявить притязания на российский престол. Однако у неё снова возникли финансовые затруднения, и она решила сама ехать в Турцию в сопровождении Радзивилла. По пути в Турцию она остановилась в загородной резиденции французского консула в Рагузе. Но, когда подозрительная делегация явилась в Рагузу, власти попросили самозванку покинуть город, но она только рассмеялась. Тогда депутаты отправили на неё донос министру внутренних дел России графу Панину.
В Рагузе самозванка показала Радзивиллу поддельные завещания Петра I и Елизаветы и достоверную копию завещания Екатерины, которые, вероятно, были изготовлены Доманским. У Радзивилла не возникло подозрений в их подлинности, потому что «княжна» ошибалась только в том, что Пугачёв – её родной брат.
Когда их ожидания на иностранную поддержку не оправдались, отношения между Радзивиллом и «княжной» стали портиться. К этому же самозванку повсюду преследовали кредиторы. Поэтому она написала два письма – турецкому султану и графу Алексею Орлову, флот которого стоял в Ливорно.
Самозванка знала, что Орлов находился в опале, поэтому послала ему копию завещания «матери» Елизаветы и манифест «Обращение к русскому флоту», где утверждала, что ее поддерживают многие державы, в том числе Турция.
Ответа от Орлова не последовало, а турецкий султан письма не получил, потому что Радзивилл, который должен отправить её послание, узнав, что султан не собирается поддерживать поляков, письмо не отправил и покинул Венецию. С «княжной» остались только «незнакомец из Мосбаха» – Доманский и польские оппозиционеры Чарномский и Ганецкий. С ними она приехала в Рим, где хотела встретиться с кардиналом Альбани, которого должны были избрать в папы.
Но благодаря усилиям Ганецкого ей удалось встретиться только с секретарем Альбани аббатом Роккотани, которому она рассказала свою легенду и показала письма и поддельные завещания. Она обещала ему обратить Россию в католичество в обмен на рекомендации
