губам. Прижимаю сильнее, обхватывая ее лицо всей пятерней. Опускаю лоб к ее лбу. В тело свое впечатываю.
– Чувствуешь?
Красноречиво трусь о трепетное тело своим диким стояком.
– Хочу тебя. Охренеть, как хочу. Ну? Я похож на умирающего?
– Нннн… Нет, – дергает головой в явном изумлении.
– Но все равно. Рану надо обработать!
Вот же… Упрямица. И откуда только взялась на мою голову, м? Никто ей не объяснил, что своеволие и женщины- понятия несовместимые?
– Пошли!
Обхватываю ее тонкую талию.
Надо же! Тростинка! Мелкая такая. А со мной спорить вздумала! Мистика просто!
Веду из комнаты вон. По коридору.
Мелькает странная мысль, что надо камушку этому мелкому, но, оказывается, такому колючему, дом по-настоящему как-нибудь показать. Как-нибудь. Не сейчас. Сейчас я с ней с удовольствием другим совсем займусь.
Охренеть, какая мысль.
Женщины обычно здесь если и задерживались, то только в этой самой гостевой спальне. Хотя, почему гостевой? Из гостей здесь только те, с кем мне ночью хорошо. Для друзей и других гостей у меня другие комнаты.
Я что? Сейчас всерьез думаю о том, чтобы Лилю поселить? У себя в доме? На каких это правах, чтобы ее с домом знакомить?
Или и правда? Хирург приложил меня слишком сильно? В голове бред какой-то появился?
– Вот аптечка.
Привожу ее не на кухню, где у меня всего базовый запас. В свою спальню. Туда, где ни одной ногой еще баба не бывала! Да и с чего бы? У них свое место. Как место Рады, к примеру, на кухне.
Надо же.
Какая деловая!
Хмурится, рассматривая, что там у меня припасено. Прям серьезная вся. Как будто важный вопрос решает!
– Ты хоть раз вообще такое делала?
Усмехаюсь, рассматривая этого хрупкого птенчика.
Прикусывает губу. Тревожно качает головой.
– Нет. Но у меня все получится!
Надо же. Даже с вызовом мне отвечает! Глазища вон сверкают даже! Как будто я у нее сейчас ее пузырьки из аптечки заберу!
– Ну давай.
Беру за руку. Утягиваю в сторону постели.
Пусть поиграется, раз уж ей так хочется. А потом… Потом приступим к самому интересному!
– Нет.
Дергает головой. Еще и руку из моей выдирает!
– Надо промыть. В душ.
Ого!
Не понял я. Мне что? Не в грудак, а по ушам, что ли, врезали? Это что сейчас было? Девчонка командовать мне здесь вздумала?
– Пожалуйста. Марат.
Черт. Руки в мольбе складывает. И смотрит. Так умоляюще. Щемяще… Твою ж мать! Да у меня девки так побрякушки и Мальдивы не выпрашивали, как она сейчас!
– У тебя что?
Наклоняюсь.
Шепчу вкрадчиво, почти касаясь ее губ.
Сладких. Охренительно сладких. Таких, что отрываться никак не хочется. И сердце вдруг начинает колотиться, как бешеное!
– Мечта была с детства? Медсестрой стать? Заветная, ммммм? Раз просишь так, как будто прям у тебя все пригорает!
– Марат!
Черт. Ее голос звучит упреком.
Она что? И правда? Всерьез? Раной моей озаботилась? Переживает, что ли? Да лаааадно!
– Хорошо, – киваю. – В душ, так в душ.
Снова беру ее руку. Лучше вернуться в ту комнату. Здесь мне как-то неуютно с женщиной. Один здесь быть привык.
И… Как-то сам не замечаю, когда вдруг переплетаю пальцы с ее. Когда такое делал? Сто лет назад. И только с одной.
Только вот тогда все по-другому было. Я еще, как дурак, тогда в чувства верил. Что-то строить пытался. Не понимал еще, что отношения с друзьями, с мужчинами только строить можно. А женщины, они для другого. Секс и плата за него. Умеренная, естественно. Побрякушки и прочая хрень. Ну, вопрос какой-то, максимум, решить.
Даже останавливаюсь.
С неверием смотрю на наши переплетенные пальцы.
С чего это вдруг я?
– Марат. Нужно быстрей! Или тебе плохо? Я же говорила! Нужен врач! Давай я позвоню! Вызову настоящего специалиста!
– Не надо, – хриплю, а сам пальцы зачем-то еще сильнее переплетенные сжимаю. – Обойдемся без врача, Алмаз.
Мы наконец добираемся до спальни.
Бросаю хищный взгляд на постель.
Но… Твою мать!
Крепко сжимаю челюсти. И позволяю Алмазу увлечь себя в душевую.
С каких пор я иди на поводу у женщины? Да, черт возьми, вообще, хоть у кого-то на поводу?
Но в ее глазах что-то такое… Что заставляет внутри что-то сжаться. Или это просто ребра ноют после сегодняшней бойни? Черт. Не разобрать.
– Больно?
Лиля обеспокоенно заглядывает мне в глаза, чуть потянув уже присохшую к груди рубашку. Даже на цыпочки приподнимается.
– Нет, – сам не понимаю, как губы растягиваются в улыбке. – Просто даю тебе возможность побаловаться. Как ребенку.
Тут же добавляю, хмуря брови.
Хочется рявкнуть. А не получается.
– Ну, перестань.
Хватаю ее руку, медленно проводя по своим губам. Хочется дать ей ласки. Нежности. Вот же черт! Потому что она опять всхлипывает. А в глазищах загорается даже обида! Или ее тень. Но мне хочется это развеять.
– Просто сказал же тебе уже. Это царапина. Просто царапина, Лиля. Ерунда. А ты носишься с этой ерундой, как будто конец света!
– Ох…
Она таки распахивает на мне рубашку. Струи воды, под которыми мы стоим, совершенно, кстати, одетые, делают свое дело. Ткань отлипает от кожи.
– Марат! Здесь совсем не царапина! Тут же…
– Обычное ножевое, – пожимаю плечами, чуть морщась, когда тонкие пальчики пробегают по самому краю раны.
Почему-то они совсем ледяные. Хоть вода и комнатной, комфортной температуры.
– Ну все. Поиграли, и хватит, – рычу, снова замечая, что у нее глаза на мокром месте.
– Это не для женских глаз, Алмаз.
Ну да. Что она привыкла видеть в своем маленьком мирке?
Красоту. Максимум трагедии, это сломанный ноготь.
Хотя нет. Трагедии у нее еще есть. И другие. Например, полное неумение не вляпываться в проблемы! Ну, или талант связываться не с теми мужчинами. Пашку того же ее взять, например. Женишка ее недоделанного.
Сжимаю челюсти до хруста, только подумав, что он собирался с ней сделать. Попался бы мне под руку прямо сейчас, не думал бы. Просто. Голову бы отвинтил. Одним рывком. Оторвал бы совсем.
– Пожалуйста. Позволь мне помочь.
Она шумно сглатывает, глядя на края раны.
Сам решаю посмотреть. Ну… В принципе, можно было бы и пару швов наложить. Но не критично.
Откидываюсь на кафельную стенку, чуть прикрыв глаза. Позволяю девочке смыть запекшуюся кровь. А на самом деле просто кайфую. Ее руки скользят так нежно.
