— Что такое? — наконец спросил Камиль.
Луи ответил не сразу. «Опасные связи», «Лилия долины», «Красное и черное», «Великий Гэтсби», «Посторонний»…
— Можно подумать, это книжная полка старшеклассницы.
В самом деле, подборка выглядела слишком уж хрестоматийной. Заметно, что книги читали и перечитывали, некоторые в буквальном смысле зачитаны до дыр, целые абзацы подчеркнуты, иногда вплоть до самой последней страницы. На полях виднелись восклицательные и вопросительные знаки, маленькие и большие крестики, другие пометки, сделанные чаще всего синей ручкой. Кое-где чернила почти полностью выцвели.
— Она читала то, что положено читать, она хотела поступать хорошо, быть примерной девочкой — ты это имеешь в виду? — спросил Камиль. — Думаешь, она инфантильна?
— Не знаю. Может быть, регрессивна…
Камиль не разбирался в психологических тонкостях, но общий смысл уловил. Девушка не вполне нормальна. Или отстает в развитии.
— Немного знает итальянский, немного английский. Иногда начинает читать иностранных классиков, но никогда не добирается до конца книги.
Камиль тоже это заметил. «Обрученные», «Любовник без определенного места жительства», «Имя розы», а также «Алиса в Стране чудес», «Портрет Дориана Грея», «Женский портрет», «Эмма» были на языках оригиналов.
— Девушка, которую видели в кафе Масиака, вроде бы говорила с иностранным акцентом, так?
Да, несколько свидетелей это подтвердили.
— Она неглупа, она более-менее освоила два языка, говорит на них, может, и не очень бегло, но в состоянии прибегать к каким-то языковым ухищрениям… Вот скажи, ты можешь ее себе представить рядом с Паскалем Трарье? — спросил Камиль.
— Или соблазняющей Стефана Масиака? — вместо ответа продолжил Луи.
— Или убивающей Жаклин Занетти?..
Луи быстро черкал что-то в блокноте. Благодаря найденным среди книг проспектам турагентств с отмеченными маршрутами, датами и ценами можно попробовать отследить перемещения этой девушки, хотя бы частично, однако никаких личных документов здесь не нашлось — ни билетов, ни страховок… Ничего, что способствовало бы установлению личности. Какую жизнь вела девушка с таким небольшим количеством личных вещей.
К концу вечера оба пришли к неутешительному выводу, озвученному Луи:
— Если и имелось что-то личное, она забрала это с собой. Или хранит где-то в другом месте. То, что собрано здесь, — это просто ложный след для полиции, на тот случай, если она найдет эти вещи. На самом деле ничто тут не способно нам помочь.
Оба поднялись. Камиль надел пиджак. Луи колебался, не решаясь все бросить. На всякий случай он еще раз перетряхнул книги.
— Не мучай себя, старина, — хмыкнул Камиль. — Судя по ее прошлой карьере, она хорошо знает, как выходить сухой из воды. И кажется, она не намерена останавливаться.
Такого же мнения придерживался и Ле-Гуэн.
Субботний вечер продолжился на набережной Вальми.
Ле-Гуэн позвонил Камилю и позвал его в «Ла Марин». Они заняли столик на террасе. Может быть, от вида канала, порождавшего мысли о рыбах, оба заказали по бокалу белого сухого вина. Ле-Гуэн, памятуя о хрупкости ресторанных стульев, сел на свой с привычной осторожностью. Но стул с честью выдержал испытание.
Когда они встречались не на работе, оба придерживались негласного правила: говорили обо всем и ни о чем, а о делах — только в самую последнюю очередь и очень коротко.
Сейчас Камиля не оставляла мысль о продаже картин матери. Аукцион состоится завтра утром.
— Ты ничего себе не оставишь? — удивленно спросил Ле-Гуэн.
— Нет, я все продам, — ответил Камиль. — Я хочу все отдать.
— Так продать или отдать?
— Картины я продам. А деньги за них отдам. Все.
Камиль и сам не знал, когда и как принял такое решение, — но его слова прозвучали настолько естественно, словно оно сложилось очень давно. Ле-Гуэн воздержался от комментариев. Но в конце концов любопытство все же пересилило, и он спросил:
— Кому?
А вот об этом Камиль не подумал. Он хотел раздать все деньги, но не знал, кому именно.
43
— Что-то ускорилось, или я ошибаюсь? — спросил Ле-Гуэн.
— Нет, все идет в обычном ритме, — отвечал Камиль. — Просто нужно к этому привыкнуть, вот и все.
Он произнес эти слова небрежным тоном, но на самом деле чувствовал, что история оборачивается скверно. Только что было обнаружено тело некоего Феликса Маньера, убитого у себя на квартире. Его коллега поднял тревогу, когда Феликс не явился на важное совещание, которое сам же и назначил. Жертву умертвили с помощью серной кислоты, залитой в горло, — ткани шеи оказались в таком состоянии, что голова фактически отделялась от тела. Дело тут же передали майору Верховену, которого срочно потребовал к себе судья Видар в самом конце рабочего дня. Дело и впрямь было серьезным.
Расследование на сей раз пошло довольно быстро. В мобильном телефоне жертвы нашли список входящих звонков, последний из которых, как выяснилось, был сделан из отеля на улице Монж. Его быстро вычислили, и оказалось, что в тот же день, чуть раньше, там сняла номер девушка, только что вернувшаяся из Тулузы. Она назначила ему свидание на этот вечер — об этом сообщил Маньер своему коллеге, поспешно уходя с работы.
Да, это она, хотя прическа и глаза немного другие — так сказала регистраторша отеля, увидев фоторобот. Эта девушка уехала сегодня утром. Расплатилась наличными. Имя конечно же оказалось фальшивым.
— А этот наш проказник Феликс, он что собой представляет? — спросил Ле-Гуэн. Не дожидаясь ответа, он пробежал глазами несколько страниц отчета Камиля. — Сорок четыре года…
— Да, — подтвердил Камиль. — Мастер по ремонту и обслуживанию компьютерной техники. Был в процессе развода с женой, жил отдельно от нее. Алкоголик, разумеется.
Ле-Гуэн молчал, продолжая листать страницы отчета. Иногда он произносил долгое «Хм-ммм…», похожее на стон. Впрочем, тут и застонать недолго.
— А что за история с ноутбуком?
— Он исчез. Но, уверяю тебя, не потому, что послужил орудием убийства, — убили его статуэткой, а довершила дело серная кислота.
— Думаешь, та девушка его увезла?
— Да, без сомнения. Может, они обменивались письмами по электронной почте. Или она в тот самый вечер пользовалась ноутбуком и не хотела, чтобы ее вычислили…
— Так, ну хорошо. Что дальше?
Ле-Гуэн явно нервничал, что было совсем не в его духе. Видимо, оттого, что прессу уже лихорадило. Само по себе известие о смерти Жаклин Занетти не стало бы сенсацией (убийство хозяйки гостиницы, да еще провинциальной, — не та новость, которую помещают на первой полосе центральные газеты), но фигурирующая в деле серная кислота — о, это уже что-то новенькое, даже экзотичное! А на данный момент совершено уже два таких убийства. Почти серия, хотя и не совсем. Но и сейчас эти истории вызывали живейший интерес, а что будет, если произойдет еще одно такое же убийство? Разумеется, тогда все забурлит по-настоящему. Дело попадет на центральные телеканалы, Ле-Гуэна вызовут на верхний этаж Министерства внутренних дел, судью Видара — на верхний этаж Министерства юстиции, и тумаки посыплются, как жетоны из игрального автомата при выигрыше. И даже подумать страшно, что начнется, когда станет известно о сходных преступлениях, совершенных несколько лет назад в Реймсе и в Этампе… На всех экранах появится карта Франции, похожая на ту, что уже сейчас лежала на рабочем столе Камиля, с воткнутыми в нее разноцветными канцелярскими булавками, отмечающими места преступлений. А заодно душераздирающие биографии жертв и обещание road movie[11]на французский лад в прямом эфире. Шок! Зрители прильнули к экранам!
