Жар-птице: так и тебя недавно использовали. Наш земляк согласился, но на самом деле он решил ценой собственной жизни навсегда запечатать этот проклятый клад, чтобы впредь ни с его помощью, ни ради него никого не убили. Он дождался, когда царевич начал распальцовкой на левой руке укреплять Жар-птицу, и тогда покончил с собой. Она оказалась заклятой на самоубийство человека из другого мира, и оттого государев сын не смог воспользоваться ею. Потом он умер, так никому и не передав расслабленную Жар-птицу, и она снова стала ничейной, воротилась туда, где была прежде. Смута утихла, но кровь некоторое время еще лилась. По городам и деревням вылавливали людей, которые казались пришельцами из иного царства или предположительно могли их заменить, – с необычной внешностью, чудаков, просто тех, кто выделялся честностью и умом, – и волокли их в Синие горы. Приводили родных и друзей и говорили: не наложишь на себя руки, всех их прикончим. А затем их все равно убивали – как свидетелей… Грифы пожирали их плоть, и волки растаскивали кости, а Жар-птица не появлялась. За многие последующие годы в народе постепенно забылось и ее точное местонахождение, и то, как она связана с человеком из нашего мира. О том и о другом сочиняли легенды и пересказывали их вечерами.
А вторая смута, Максим, случилась уже не из-за Жар-птицы. Старый царь тогда умер и оставил двух сыновей от разных жен. Однако старший, которому надлежало стать его преемником, не годился в правители ни по здоровью, ни по рассудку – к несчастью, такое бывает. Поэтому многие поступились правом и поддержали другого царевича – в первую очередь его родственники по матери, а сам он был еще маленьким, и многое решали за него. В новой завязавшейся распре определялось не только, кто из братьев займет престол, но и кто станет опекуном старшего царевича при победе его сторонников. В конце концов одержал верх и укрепился в столице племянник первой жены покойного государя Дормидонт, и под его влиянием старший царевич отказался от брака, а позже и написал завещание, в котором передал Дормидонту престол. Люди, выступавшие на стороне младшего сына, не желали примириться с этим и продолжали борьбу. Тогда он, к тому времени уже повзрослевший, обратился к ним с просьбой сложить оружие и во всеуслышание отрекся от престола, поскольку хотел остановить смуту, которая ослабляла государство и делала многих людей несчастными. Но буквально через день после своего воззвания он пал от рук неведомых убийц – неизвестно, послал ли их Дормидонт, сами они хотели выслужиться перед ним или их подтолкнуло что-то иное. Однако до того он успел жениться, и жена его была беременна. Через несколько месяцев она родила сына, который, согласно святому обычаю, должен был унаследовать власть по кончине бездетного дяди. Дормидонту же это не понравилось. Проведав, что жив законный наследник, он объявил, что убитый царевич поклялся не только от своего имени, но и от имени своего потомства не искать скипетра. А значит, его сын, уже твердо знавший, что ему надлежит править, является изменником и нарушителем отцовой воли и потому повинен смерти. А это была ложь! – Глаза Павлика загорелись гневом. – Нельзя обещать за других: можно только за себя!.. Умные люди понимали, что воцарение Дормидонта лишь отлагает смуту, и с его смертью она легко возобновится. Так и вышло – ты видел!.. Оттого они старались уберечь мальчика как залог будущего спокойствия державы, но во всем государстве не было ему надежного убежища. По счастью, Дормидонт сам нехотя помешал себе: он дорожил лишь личной властью, а не интересами основанного им дома, и тогда же растратил казну, чтобы изуродовать собственных сыновей. К тому времени ученые люди уже больше знали о кладах вообще и о Жар-птице в частности и догадывались, что она подобна двери, открывающейся в обе стороны: самоубийство, необходимое для снятия древнего заклятия, может совершить и человек, родившийся здесь, – но в нашем мире. Так думали и два молодых кладоискателя, что входили в группу заговорщиков, поставивших своей целью спасти маленького царевича и восстановить на престоле законную династию. Самый большой кусок казны, найденный ими, был использован, чтобы Жар-птица приняла и перенесла в наш мир государева внука и девочку-однолетку, сговоренную с ним – осиротевшую дочь одного из верных людей. К сожалению, никто из взрослых не смог пойти с ними: даже многие таланы заставили Жар-птицу раскрыться лишь на самую малость. Будучи в безопасности от ищеек Дормидонта, дети надеялись взять Жар-птицу, что позволяло не только быстро вернуть утраченный трон, но и сделать это, не проливая много крови. Поначалу Дормидонт ничего не подозревал, но спустя годы ему стало известно о бегстве царевича. Один из заговорщиков был неосторожен, его схватили, и в застенке он выдал тех двух кладоискателей. Их, в свою очередь, подвергли страшным пыткам, но ни одной развилки не возникло в их душах, и даже собственную причастность они отрицали. А прояви они меньше мужества – и никого из людей, стоящих позади нас, здесь бы сейчас не было. Потом их все же казнили. Но после них остались двое детей. Брат и сестра, близнецы…
Переведя дух, Павлик продолжил:
– В нашем мире девочка хотела немедленно покончить с собой. Но мальчик ей сказал: «Я не смогу ласкать никакую женщину, помня о тебе; как же я продолжу свой род, когда стану государем?» Тогда они решили: пускай Жар-птица и престол достанутся нашему сыну, которого мы родим, когда вырастем и поженимся. Так на свет появился я… Мои отец и мать с самого начала воспитывали меня в мысли, что мне уготована великая судьба, но они оба заплатят за нее жизнью: никто из них не желал пережить другого и уступить свое право пожертвовать собой. Впоследствии представился и благоприятный случай осуществить задуманное. Мой отец ведь потерял все из-за смуты и потому сочувствовал Асаду, которому грозила подобная участь. Чтобы хоть как-то помочь законному правителю Сирии, он отправился в эту страну, где работал в госпитале. Там же его завербовали террористы ИГИЛ, как полагали они сами. Отец мой был должен врезаться на заминированной машине в толпу где-нибудь в Москве, но в действительности он намеревался убить лишь себя и жену. Взрыв тем был удобен, что мои папа и мама умерли бы одновременно, наверняка и без лишних страданий. Кроме того, он позволял скрыть появившуюся Жар-птицу и не вносить ненужного смятения в души людей нашего мира. И еще… – Голос Павлика дрогнул. – При неудаче я бы погиб вместе с
