обращает внимания на то, что за каждым его движением следят более 20 тысяч присутствующих, что телекамеры передают любое изменение выражения его лица миллионам телезрителей во всем мире, что с трибун доносятся выкрики, которые любого могут вывести из равновесия.
Кажется, что он от рождения обладает психической устойчивостью, особенно необходимой в индивидуальных видах спорта. Она проявляется в феноменальной способности полностью концентрироваться на текущем моменте и в сложных ситуациях обращаться ко внутренним резервам, позволяющим играть еще лучше. Федерер – это человек момента. Он умеет извлекать пользу из каждого мгновения, поэтому складывается впечатление, что у него в распоряжении больше времени, чем у других. Это особенно ценно в теннисе, где порой все решают сотые доли секунды (если, конечно, ваши руки и ноги достаточно быстры).
Федереру помогало и то, что он практически всегда легко справлялся с ролью фаворита и с теми высокими надеждами, которые на него возлагались. В отличие от других, он мог использовать свои прошлые успехи для того, чтобы стать еще сильнее, черпал из них силы для поднятия уверенности в себе, и это позволяло ему дольше всех сохранять первую позицию в мировом рейтинге. Источником этой особенности всегда была безусловная и безграничная любовь к теннису, который, казалось, был для него важнее всего остального. Паганини отмечал, что эта любовь становится все сильнее по мере того, как карьера подходит к концу, так как Федерер понимает, что она не будет вечной.
Преданность теннису объясняет и то, почему Федерер старается как можно больше отдать своему виду спорта и его поклонникам. «Я хочу, чтобы теннис остался после меня в лучшем состоянии, чем в то время, когда я пришел в него», – сказал он однажды. При этом ему всегда удавалось не показывать признаков стресса в общении с прессой даже после поражений. Всех интересовало, откуда он берет это внутреннее спокойствие. Возможно, оно объяснялось тем, что он уже давно перевыполнил все планы, которые ставил перед собой как игрок, а все, что было сверх этого, воспринимал как своеобразный бонус. От него нередко можно было услышать, что он достиг большего, чем кто-либо мог ожидать, в том числе и он сам. Невероятные успехи, первым среди которых стала победа на Уимблдоне, дали ему еще в начале карьеры определенную свободу и вывели на орбиту, о которой он и не мечтал и которая давала возможность замахиваться на высочайшие достижения.
Федерер уже вскоре начал рассматривать себя в качестве не только спортсмена, но и шоумена, который способен удерживать внимание зрителей и без ракетки. В этом ему помогали быстрота реакции и легкий жизнерадостный характер. Так, например, в ходе розыгрыша Кубка Дэвиса в Женеве он оказался в центре толпы болельщиков и тут же завел их и начал скандировать вместе с ними кричалки: «Кто мы?», «Мы швейцарцы!», «Кто лучше всех?», «Мы лучше всех!»…
Его юмор отличается спонтанностью. Он не очень умеет рассказывать анекдоты, но всевозможные розыгрыши рождаются у него на ходу. Он может незаметно подмешать Мирке в тарелку острую пасту васаби или включить заснувшему пассажиру в машине подогрев сидений на полную мощность. В ходе интервью он тоже не лезет в карман за острым словцом, реагируя на вопросы с такой же быстротой, как и на мячи на корте. Например, давая в 2010 году в Мельбурне интервью Джиму Курье перед финальной игрой против Энди Маррея, он сказал, что шотландец испытывает намного большее давление, чем он, потому что Великобритания уже «150 тысяч лет» не рождала победителей турниров «Большого шлема». Таким образом он подшутил над склонностью английских журналистов все гипертрофировать. Однако кое-кто понял эти слова иначе и обвинил его в ведении психологической войны против противника.
Федерер не тот человек, который надевает маску и говорит то, что от него ожидают или хотят слышать, чтобы заработать себе плюсовые очки. Поэтому его чаще упрекают в холодности, чем, например, Рафаэля Надаля, который в каждом интервью кого-нибудь благодарит или посылает воздушные поцелуйчики стенографисткам, фиксирующим данные и факты из его выступления. При этом Федерер вовсе не сухарь. Например, празднуя в Австралии день рождения Тони Годсика, он вместе с Томми Хаасом и Григором Димитровым исполнил песню «Hard to Say I’m Sorry» в сопровождении автора Дэвида Фостера – тестя Томми Хааса. Спустя несколько месяцев тот же ансамбль «One-handed Backhand Boys» («Парни с одноруким бэкхендом») спел эту пока единственную в своем репертуаре песню в более профессиональной обработке, которая оказалась значительно лучше.
Некоторые иногда принимают эту спонтанность в высказываниях за самомнение, высокомерие и выпячивание своего «я», но Федерер не слишком огорчается по этому поводу. Для него главное, чтобы от его слов, произнесенных на публике, выигрывал теннис, и здесь он не настаивает на абсолютной бескомпромиссности.
Глава 35
Мона Лиза тенниса
Отношения с Миркой являются важным фактором в карьере Роджера Федерера. По воле судьбы спортивная биография тогда еще Мирославы Вавринец прервалась именно в тот момент, когда ему удался прорыв наверх. Вот почему ей уже никогда больше не пришлось переживать по поводу собственных тренировок, турниров и поездок, и она всецело посвятила свою жизнь Роджеру. Если бы не это обстоятельство, то и карьера Федерера, и их взаимоотношения, да и, возможно, вся жизнь сложились бы иначе – и вряд ли лучше.
Перерыв, начавшийся в апреле 2002 года и вызванный бесконечными травмами, связан с тяжелыми переживаниями Мирки. Она сидела дома, смотрела теннисные турниры по телевизору и страдала. Когда Роджер в 2003 году выиграл Уимблдон, а ее ногу все еще так и не вылечили, ее карьера сама собой подошла к концу и на этот раз уже безвозвратно. Она всецело отдалась своему другу и обнаружила в этом новый смысл жизни. Теперь она могла наверстать и даже превзойти свои несбывшиеся мечты в теннисе, правда, сидя не за рулем, а рядом, занимая пассажирское сиденье.
Роджер в это тяжелое время стал для нее настоящей опорой, рассказывала она в 2004 году в Уимблдоне, когда я брал у нее интервью для SonntagsZeitung. «Когда он побеждает, мне кажется, что и я побеждаю вместе с ним. Я полностью окунулась в его жизнь и поэтому знаю, что это такое. Он всем делится со мной и тем самым как бы возвращает меня в спорт. И я переживаю все значительно интенсивнее, чем в то время, когда играла сама, потому что он теперь номер один».
Мирка без возражений признала, что ее потребности отныне отошли на второй план. «Первым делом теннис, потом он
