остался. Но если это невозможно, надо посмотреть, что для него сделать».
Во всем этом эпизоде есть одна подробность, несущественная вообще для рассматриваемого вопроса, но. интересная для характеристики обеих договаривавшихся сторон, именно вопрос о денежных выдачах Гастферу. Воспользовался ли он ими? Приведенные выдержки из его писем дают повод к некоторому недоумению. Спренгтпортен имел, как выше было упомянуто, поручение передать Гастферу на разъезды по Финляндии от 500 до 1. 000 червонных, по усмотрению главнокомандующего. Этот указ был давно получен. Спренгтпортен уже не менее двух раз виделся с Гастфером между 1-м и 15-м октября, передавал ему от Императрицы разные благоволительные обнадеживания, и, однако, денег вероятно не вручил. По крайней мере так следует из приведенного письма Гастфера, где он укоряет Спренгтпортена в том, что должен был расходоваться на разъезды. Что Гастфер взял бы деньги, если бы Спренгтпортен их при свидании действительно ему передал, можно догадываться опять по упрекам Гастфера в том, что Спренгтпортен обещал привезти деньги и обманул. Он позднее отказывался принять деньги «как ни мала была бы сумма»; такой отказ с своей стороны подтверждает верность того, что Гастфер никаких денег до того времени не получил. Неужели же Спренгтпортен задержал червонцы у себя? Нет данных для такого утверждения, но крайняя беспорядочность Спренгтпортена, приводившая его после сильного проигрыша к необходимости жить неделями на счет прислуги, не лишает такое предположение некоторой доли возможности.
Это собственно о 500 или 1. 000 червонных на разъезды Гастфера. Но в одном из своих писем он заявил Спренгтпортену особо о 10. 000 риксдалеров, обещанных ему Густавом за взятие Нейшлота и неполученных по случаю снятия осады. Эти деньги также имели свою историю. Письмо было представлено Императрице с косвенной целью вознаграждения Гастфера за понесенный им убыток. По удостоверению Храповицкого Екатерина отнеслась к этому домогательству с полнейшим презрением. «Хорош слуга, au plus offrant!» — сказала она по этому поводу, прибавив впрочем: «однако заплатить ему надобно». В Государственном Архиве в С.-Петербурге имеется собственноручная записка Императрицы Екатерины: «La recompence de Hastfer quil taxe lui-même dix mille reichdaler, ce qui fait diton 15. 000 roubles; pour les voyages mille ducats»[76]. Является по этому вопрос, получил ли он эти деньги? Нельзя и на этот вопрос отвечать с положительностью, но из переписки командовавшего против Гастфера русским отрядом генерал-майора барона Шульца и из «Записок шведского офицера» видны некоторые подробности, по которым можно пожалуй думать, что он не получил и цены взятия Нейшлота, по крайней мере до того времени, пока он был еще в неприятельском лагере. По словам «шведского офицера», Спренгтпортен поручил бывшему его сослуживцу по армии, перебежчику Терне, отправлявшемуся к Шульцу для поступления на русскую службу в Финляндии, отвезти к этому генералу означенные деньги для передачи их Гастферу уже от него. Шульц, с своей стороны, написав Гастферу по другим Делам, относительно посылки вложил в письмо отдельную записку. Эта мера предосторожности имела для Гастфера серьезное значение. Со стороны Спренгтпортена было более чем неосторожно, поручить доставку посылки такому человеку как Терне, дурная репутация которого, как перебежчика, должна бы быть ему, знатоку дела, известна. Граф Стединк задержал Терне, и Гастфер должен был показать полученное письмо. Предусмотрительность Шульца спасла его. Вскоре, именно 1-го ноября, Шульц виделся с Гастфером, по просьбе последнего[77]. На этом свидании, продолжавшемся четыре часа, он, между прочим, не стеснялся выражать неудовольствие на своего друга Спренгтпортена, предлагая Шульцу посоветовать ему действовать с меньшим жаром, который может причинить большие затруднения. От принятия «посылки» он отказался по удостоверению Шульца не смотря на все его настояния, во избежание новых подозрений. Он опасался особенно Стединка. «Строгое смотрение шведских войск за финскими, — пояснял Шульц в своем отчете о свидании, — произвело страшнейшую недеятельность и в самых вернейших финляндцах». Гастфёра, который был Шульцу очень признателен за его осторожность при извещении о «посылке», последний аттестовал при этом случае хорошо: «сей барон показался мне весьма добрым и честным человеком».
Не безынтересна одна подробность в донесении Шульца. «Как я приметил, что за обедом весьма он, Гастфер, хвалил мои вины и ликеры, и жаловался что в том у них великий недостаток, то мне кажется, кстати бы было прислать сюда из Петербурга ящик шампанского, венгерского, или иных каких сладких вин, купно с ящиком же ликеру, араку, или тому подобного, дабы подарить тем также Штединга, как и Гастфера. «Не известно, состоялась ли эта присылка и воспользовался ли ею Гастфер, также как дошли — ли до него наконец столько раз предложенные и отклоненные 10. 000. Быть может он получил их впоследствии, когда перешел в Россию. Здесь, впрочем много позже, в 1804 — 5 гг., проживая в Харькове, он горько жаловался Спренгтпортену на судьбу свою, в то время когда последний в чине полного генерала, с большим штатом и комфортом разъезжал на казенный счет по России для её изучения.
Между тем Спренгтпортен, с трудно понятным упорством, все еще не оставлял надежды гальванизировать уже охладевший труп Аньяльской конфедерации. Он сочинил и напечатал зажигательную статью «К отечеству», которую и поручил уезжавшему в Финляндию капитану Тигерстедту стараться возможно больше распространить. Развивая в ней свои мысли и чувства по поводу необходимости принять меры против разорения и приведения к гибели государства, также как народа и его вольностей, наш публицист восклицал: «пора покончить с раболепством и нерешительностью, делающими нас презренными. Мы отовсюду унижены, а вы спите! Ах, если вы хотите счастия, то перестаньте рабствовать, будьте свободны и деятельны»…
Может быть под влиянием этой новой дозы раздражения, в ноябре, когда линейный шведский флот ушел уже благополучно из Свеаборга, остатки конфедератов, с тем же слабым стариком Армфельтом во главе, обратились в Петербург с новыми предложениями. Их привез 23-го ноября, как бы в подарок Императрице ко дню тезоименитства, прежний депутат, племянник Спренгтпортена, майор Егергорн. То был проект союзного действия против Шведов. Основания его изложены в письме гр. Безбородко к кн. Потемкину от 25-го того же месяца и заключались в следующем: «1) сделать с ними (Финнами) запасное постановление о независимости Финляндии и обнадежить их гарантиею и пособием; 2) дать им обнадеживание гарантиею на капиталы их. в банке Стокгольмском имеющиеся, что и в случае неудачи сего предположения выговорены будут целость их денег и полная для всех амнистия; 3) составление с ними субсидного трактата, по которому Россия обяжется четыре года давать им по сто тысяч рублев, а они будут держать для пособия России 6 кораблей и 6.
