с плетьми его унять.
И прямо там они его нещадно
плетьми избили с ног до головы.
Тогда промолвил этот поселянин:
«Идёт сын Меру поперёк [закона]!
Его лицо ослепло и оглохло,
не видит и не слышит ничего!
Заблудший сердцем, память растерявший!
Ты — город без правителя!..
Ты словно толпа без предводителя!..
Ты словно ладья без капитана на борту!..
Разбойничий отряд без атамана!..»
<...>
В четвёртый раз явился поселянин,
чтоб умолять его, [вельможу Ренси].
Застав его при выходе из храма Херишефа,
он так ему сказал: «Прославленный,
Херишефом хвалимый — [258]
тем [богом], что на озере своём,[74]
из чьей [святой] обители ты вышел!
Добро сокрушено, ему нет места, —
повергни же неправду ниц на землю![75]
Охотник ты, что тешит своё сердце,
одним лишь развлеченьям предаваясь:
гарпуном убивает бегемотов,
быков стреляет диких, ловит рыбу
и ставит сети и силки на птиц.
<...>
Уже в четвёртый раз тебя молю я!
Неужто прозябать мне так и дальше?!..»
Поселянин приходит к Ренси девять раз и произносит девять речей, обличая разгул несправедливости вокруг и упрекая Ренси в бездействии и попустительстве беззаконию. Распорядитель угодий, во исполнение наказа фараона, по-прежнему оставляет жалобы без ответа. Потеряв, наконец, терпение, поселянин заявляет:
«Проситель оказался неудачлив;
его противник стал его убийцей...
[Опять] ему с мольбой [идти] придётся,
[но — не к тебе уже, вельможа Ренси!]
Тебя я умолял — ты не услышал. [259]
Я ухожу. Я жаловаться буду
Анубису-владыке на тебя!»[76]
И тут глава угодий [фараона]
вельможа Ренси, сын вельможи Меру,
двух стражников послал за ним вдогонку.
Перепугался этот поселянин:
подумал он, что делается это
затем, чтоб наказать его [сурово]
за [дерзкие] слова.
Воскликнул он:
«Родник с водой для мучимого жаждой,
грудное молоко для уст младенца —
вот что такое смерть для человека,
который просит, чтоб она пришла,
но — тщетно: медлит смерть и не приходит!»
Сказал тогда глава угодий Ренси,
сын Меру: «Не пугайся, поселянин!
С тобой ведь для того так поступают,
чтоб ты со мною рядом оставался».
Промолвил поселянин:
«Неужели
вовеки мне твоим питаться хлебом
и пиво пить твоё?»
Ответил Ренси,
глава угодий, сын вельможи Меру:
«Останься всё же здесь,
и ты услышишь все жалобы свои». [260]
И приказал он,
чтоб слово в слово зачитали [их]
по новому папирусному свитку.
Затем глава угодий [фараона]
вельможа Ренси, сын вельможи Меру,
доставил [свиток с жалобами теми]
Величеству Верховья и Низовья
Небкаура, что голосом правдив.
И было это сладостней для сердца
Величества Его, чем вещь любая
египетских земель до края их!
И рек Его Величество: «Сын Меру!
Сам рассуди и вынеси решенье!»
Тогда глава угодий [фараона]
вельможа Ренси, сын вельможи Меру,
послал двух стражей за Джехутинахтом.
Когда его доставили, был [тотчас]
составлен список...
Заключительные 7 столбцов текста разрушены. По отдельным уцелевшим словам, однако, можно понять, что справедливость восторжествовала: поселянину возвратили его ослов с поклажей, а всё имущество Джехутинахта — 6 человек прислуги, домашний скот и запасы полбы и ячменя — было конфисковано.
Суд над грабителями гробниц
Если греческое «жизнь египтянина состоит из приготовлений к смерти» перефразировать по-современному — чуть не половина государственной экономики работала на то, чтоб плоды труда замуровать в подземелье. Земля хранила несметные богатства — и неудержимо влекла грабителей усыпальниц. Ни жесточайшие кары, вплоть до скармливания заживо крокодилам и львам, ни вера в возмездие, исходящее от богов, не могли остановить гробокопателей.
В XVIII династию (с Тутмеса I) фараоны перестали возводить [261] пирамиды, куда хоть и трудно было проникнуть, зато легко найти. Отныне гробницы владык высекали в скалах на Западе Фив и после погребения замуровывали, а вход опечатывали, заваливали щебенкой и тщательно маскировали. Некрополь патрулировала стража, стояли дозорные, — но служители Города Мёртвых помнили, где спрятано вожделенное золото, и нередко вступали с грабителями в сговор.
Вот знаменитое дело грабительской шайки каменотёса Амонпанефера — три судебных папируса времён Рамсеса IX (XXI[77] династия; Британский музей). Прямые цитаты в переводах И. С. Лурье (с незначительной авторской редактурой).
Амонпанефер и его сообщники были обнаружены грабившими на Западе — то есть схвачены дозором, и в год 16-й от начала отсчёта лет (царствования Рамсеса IX), в 3-й месяц Половодья, в 14-й день состоялся первый допрос. Уже состав судей — фиванский градоначальник визирь (египетск. чати) Хаэмуас, двое дворецких владыки и правитель Фив Пасар — говорит, насколько нерядовым было дело.
Амонпанефера допросили при помощи битья палками, его руки и ноги были скручены. Били в таких случаях обычно по подошвам ног, что особенно больно и почти никто не может вынести. Амонпанефер признался: Четыре года назад, в 13-м году царствования фараона — да живёт он, да здравствует и да благоденствует! — я по своему обыкновению отправился грабить могилы вместе с моими сообщниками. Это: каменотёс Хапиур, земледелец Амонемхеб, плотник Сетинахт, плотник начальника охотников Иеренамон, камнерез Хапио и водонос Каэмуас[78] — всего 7 человек. Мы проломали гробницы на Западе и вынесли гробы. Мы сорвали золото и серебро с гробов и поделили его между собой. Затем мы проникли в гробницу Чанефера, третьего жреца Амона. Мы открыли её, и вынесли наружу гробы, и вытащили мумию, и положили её в один из углов усыпальницы. Гробы и мумию мы перевезли на остров и под покровом ночи сожгли...
Предание мумии огню — естественно, отнюдь не акт циничного надругательства: с уничтожением тела прекращалась жизнь покойного в потустороннем мире, и он уже не мог оттуда настичь своих обидчиков
