будку. Ваша задача просто играть мускулами. Разговаривать буду я. Если подниму правую руку вверх, то даете предупредительный из пулемета, если левую — бьете на поражение. Меня зацепить не бойтесь, я разберусь.
— Принял, — ответил лейтенант, ощущая накатывающий где-то внизу живота дискомфорт. Глядя на спокойного капитана, готового стоять под пулями и решать, кому жить, а кому умереть, ему хотелось спросить себя, а готов ли он стрелять по людям. Убивать их неизвестно за что. Ведь Батя же сказал, что они не все предатели, что многие просто жертвы обмана.
— Слышь, лейтенант Крылов, — что-то углядел в его глазах капитан: — Ты успокойся и сделай как надо. А что делать, я тебе скажу. Окей? И не парься, предатели — не предатели. Если мы задачу завалим, то могут погибнуть другие люди, про которых я тебе точно скажу, что они отличные парни.
Лейтенант кивнул в ответ и полез обратно в танк. Поставил задачу своему взводу. Танки, фыркнув двигателями, докатились до начала моста и встали, перегородив дорогу. Рядом, на обочине остановился один из джипов, из которого деловито выбрались два бойца и капитан. Бойцы, похватав увесистые рюкзаки и оружие, расположились за бетонными отбойниками по краям проезжей части и принялись обустраивать позиции. Капитан, оценив диспозицию, уселся обратно в машину и развалился на переднем сиденье. — Ночь мост и танки. Ещё бы фонарь с аптекой, — подумал лейтенант и принялся напряженно ждать, вглядываясь в прицел. Дурные мысли не отпускали.
* * *
Верховный главнокомандующий анклава генерал Мясников нетерпеливо расхаживал по казавшемуся маленьким кабинету. На самом деле его кабинет был совсем даже не маленький, но грозная тяжелая поступь, сотрясавшая пол, гулким эхом отражалась от стен, сужая пространство. В унисон с дробью шагов неслись и мысли генерала. То, что они собирались сделать сегодня, было очень рискованным мероприятием. Долго вынашиваемый план по устранению заговорщиков, разработанный им и Самойловым должен был быть реализован сегодня. Увы и ах, они так и не сумели вычислить, кто именно из Генштаба работал на Чужих, и, поэтому, решено было арестовать всю верхушку Генштаба, вместе с их свитой. А после уже разбираться. Операцию разработали в рекордно короткие сроки. На немедленной реализации настоял Самойлов, едва получил весть о возвращении из рейда отправленной им за доказательствами измены танковой роты.
Мясников вспомнил майора, командира этой самой роты. Когда он вручал ему Звезду Героя, тот криво усмехнулся и спросил, а положена ли награда их погибшим товарищам? А если нет, предложил отдать им свою Звезду. Как тогда его взбесило неуважение к высшей награде анклава, неуважение к людям, представившим его к награде. Хотелось публично дать в бубен охуевшему майору. Но, разглядев в его черных то ли от горя, то ли от усталости глазах свежевырытые могилы, он тогда тут же осекся. Вместо этого он прочел ему тогда пришедшую на ум строчку: — «Не плачьте! В горле сдержите стоны, горькие стоны. Памяти павших будьте достойны! Вечно достойны!» (Р. Рождественский «Реквием») — Подействовало. Взгляд майора изменился. Теперь там плескались сдерживаемая боль и ярость. Он сказал тогда ему: — Ты думаешь, тебе одному хреново? Ты похоронил троих, а я каждый день хороню несколько десятков и сотен. И так будет, пока мы не кончимся. Сам, небось, знаешь, что мы проигрываем. Медленно, но проигрываем. Иди и дерись, майор. Оставь после себя что-нибудь светлое и доброе. Быть может, последний выживший на этой планете человек тебя добрым словом помянет. Майор тогда развернулся и молча ушел. А он остался. Вывел тогда его из себя этот мальчишка. И вот опять.
Едва его рота вернулась из рейда, как Самойлов словно с цепи сорвался. И даже начальственный рык на него не подействовал. Да он даже ещё никакой информации от вернувшихся из рейда не получил, а уже пребывал в уверенности, что заговорщики у них в руках. Непохоже это на взвешенное и продуманное поведение старого хитрого лиса, каким представлялся всегда Самойлов. Вот уж кто на своем месте, так это шеф контрразведки. Хотя какой к лешему контрразведки — разведки. Давно пора неактуальное название поменять. Хотя все привыкли уже. Да и просто разведкой функции Управления не ограничивались. Они и науку вперед толкали, и тактику действий против Чужих разрабатывали, и даже кой-чего для промышленного сектора умудрились изобрести. Прямо Фигаро какой-то. И там и тут. На лыжах.
Генерал улыбнулся собственным мыслям и повернулся к окну. Везде темень кромешная. Город прятался в ночи, словно крадущийся за Красной шапочкой волк. И волков в городе действительно хватало. Где уже рожок охотников, зовущий на охоту?
Словно услышав мысли генерала, в дверь вошел адъютант. За ним следовали двое бойцов контрразведчиков.
— Письмо от генерала Самойлова, — доложил адъютант.
— Давайте, — Мясников мигом оказался возле посыльных и требовательно протянул руку. Получил конверт, не глядя вскрыл и принялся читать.
— Надо же. Прав, на все сто прав старый пень, — пробормотал он, прочитав на два раза послание Самойлова.
— Товарищ главнокомандующий, генерал просил ответ, устно или письменно, — прервал его размышления один из спецназовцев.
— Сейчас напишу. Хотя, просто передайте ему, что всё утверждаю. И вот эту сводку тоже передайте, — Мясников взял со стола запечатанный конверт и передал его посыльным.
Убедившись, что остался один, Мясников устало уселся на край роскошного стола, когда-то украшавшего кабинет губернатора, и задумался. Предлагаемые Самойловым поправки к плану были жесткими, если не сказать жестокими. Своими руками обезглавить анклав, лишить армию управления, когда в любое время может потребоваться срочно бросать войска на парирование очередной атаки Чужих. Конечно, их план предусматривал, что Чужие ослаблены после потери гигантской армады, надвигавшейся на город, но кто их знает, сколько у них техники на самом деле. Но, с другой стороны, если дело выгорит — это шанс. Шанс переломить ход этой бесконечной войны. Или наоборот, необратимо приблизить конец.
Мясников горько усмехнулся, поднял трубку телефона. — Машину готовьте, — распорядился он. Не оставаться же в стороне от событий, возможно меняющих ход истории. Только не сегодня. Да и за раздухарившимся Самойловым стоит приглядеть. Как бы палку не перегнул.
В дверь вошел верный Петр, начальник личной охраны. — Николай Павлович, всё готово. Маршрут какой? — спросил он.
— В Институт, — коротко ответил Мясников, поднял пятую точку со стола и быстрым шагом направился на выход. Петр вздохнул и двинулся следом. Его надежда на спокойную ночь и так была довольно смутной из-за царившей днем суеты, когда по несколько раз в час прибегали курьеры с депешами. А это верный признак, что что-то затевается. Обычные вопросы по телефону бы