Эвелин не говорит, не оглядывается по сторонам и не суетится со своей одеждой в нервном тике. Она — образ покорной горничной в особняке, которая видит все и ничего.
У меня нет ни капли ее самообладания. Я дергаюсь и ковыряю кожу, словно чувствую, как миллион ползучих насекомых движется по моим венам.
Мы поворачиваем за угол и сталкиваемся лицом к лицу с настоящей причиной, по которой я не хочу оставаться в этом гребаном доме, потому что мой самый страшный кошмар направляется прямо к нам, небрежно одетый в черные слаксы и мягкий кашемировый свитер. Глаза Нокса перебегают на Эвелин, и он отстраняет ее простым: — Оставь нас.
Вот и все.
Два слова — это все, что нужно, чтобы оказаться в коридоре с единственным из моих Связных, который, я уверена, хочет моей смерти. Эвелин убегает, не сказав ни слова.
Когда мы остаемся одни, Нокс не теряет времени даром и берет меня за горло. — Почему ты одета как обычная шлюха? Неужели Норту пришлось выслеживать тебя в каком-то братском доме? Ты знаешь, как разозлить моего брата, не так ли, Яд?
Яд.
Конечно, он будет тем человеком, который свяжет мое имя с тем ужасным положением, в которое я по неосторожности поставила всех нас. Я — яд, который распространился в его семье.
Я не буду плакать и уж точно не дам ему понять, как сильно он меня задевает. — Девушка должна получать удовольствие там, где может, Нокс. Почему тебя это так волнует? Я же не нужна тебе. У тебя и так более чем достаточно забот, верно?
Он делает шаг вперед, прижимая меня к стене. — Может, мне стоит сблизиться с тобой, Яд. Может, мне стоит испытать тебя, чтобы в следующий раз, когда я буду трахать свою девушку, ты об этом узнала и почувствовала, как твое сердце вырывают из груди. Возможно, это поможет тебе понять, через что ты заставила пройти остальных, когда сбежала.
Он делает шаг к моему телу, разница в размерах между нами означает, что он нависает надо мной, и мне приходится заставлять себя стоять на своем. Нокс никогда раньше не был так близко ко мне. Когда-то я думала, что ярость в его глазах была горячей, но это ничто по сравнению с жаром его тела, когда он прижимает меня к стене. Я чувствую, как его узы скользят по моему телу, и я притягиваю свои ближе, борясь с ними, так как они тянутся к нему. Ни за что на свете я не буду привязана к этому человеку.
Я бы предпочла любого из моих других Связных, а не его. Блядь, я бы приняла Норта с улыбкой и словами «спасибо, сэр», а не этого мудака.
— Ты не можешь скрыть это, Яд. Может, у тебя и нет дара, но я чувствую твои узы, и они хотят меня.
Мне плевать, что хотят мои узы, я не буду с ним связываться.
Я хочу положить руки ему на грудь и отпихнуть от себя, но я всеми силами пытаюсь держать свои узы под контролем. Мои руки сжаты в кулаки, челюсть крепко стиснута, а колени поджаты, чтобы они не дрожали.
Я не могу произнести ни слова, когда его рука поднимается, чтобы обхватить мое горло, его пальцы сгибаются там, словно он воображает, как выжимает из меня жизнь, а затем мы вместе двигаемся назад, его тело прижимается к моему, когда моя спина ударяется о стену. Я в ловушке во всех смыслах, в каких только можно: мои узы крепко обмотаны, мой разум застрял, удерживая нити моего рассудка вместе, чтобы не привязать себя к нему, и физически я никак не могу от него отбиться.
Нокс просовывает одно из своих коленей мне между ног, и я вдруг остро осознаю тот факт, что на мне только моя старая пара шелковых шортов, находка из эконом-магазина, новые с бирками, которые в то время казались такими взрослыми и сексуальными, но теперь я дрожу, как ягненок, от того, как он толкается в меня, его нога качается и скрежещет. Черт возьми, это самая трудная чертова вещь, которую я когда-либо делала, потому что в тот момент, когда я кончу, мои узы развяжутся, связывая нас вместе на все времена, что звучит чертовски ужасно, но это даже не самое худшее в этой ситуации.
Если моя сила возрастет, нам всем конец.
Рука Нокса вокруг моего горла слегка сжимается, а затем он снова наклоняется вперед, его губы касаются мочки моего уха, и он шепчет темным шелестящим шепотом: — Я хочу свою силу. Я хочу то, что ты мне должна. Я ждал этого пять лет. Целое десятилетие я ждал, чтобы обрести свою полную силу, а ты просто приходишь сюда и говоришь «нет» всем нам? Я так, блядь, не думаю, Яд.
Я изо всех сил пытаюсь отстраниться от него, я ни за что не собираюсь нагибаться в коридоре для этого высокомерного засранца, но он просто рывком подает меня вперед и ловит мои губы в кусачем поцелуе.
Мои узы реагируют мгновенно.
Они никогда раньше так не отвечали, всплеск силы внутри меня почти ставит меня на колени, и мне требуется все, что есть во мне, чтобы остановить это соединение, связывающее наши души навсегда.
Когда Нокс прикусывает мою губу и заставляет открыть рот, наши языки сплетаются, он использует мою неспособность протестовать или двигаться. Мои узы пытаются вырваться на свободу сильнее, чем когда-либо прежде, но я держу их на привязи, сжимая до тех пор, пока они не будут сдержаны.
Я так чертовски сосредоточена на том, чтобы не дать моим узам захватить его как своего собственного, что мое тело переходит на автопилот, становясь податливым и легким для Нокса, чтобы он мог двигаться и управлять процессом, как ему, блядь, захочется. В том, что он делает, нет ничего нежного или чувственного. Он точно знает, что нужно для возникновения связи, и совершенно безжалостно продвигается по ступеням.
Где-то, в темном и далеком уголке моего сознания, я почти поражена тем, как быстро ему удается меня обработать. Поцелуи, поглаживания, колено между ног, вдавливающееся в мое тело, пока мои бедра не начинают качаться сами по себе, — я никак не могу бороться с ним и со своими узами одновременно.
Когда его узы врезаются в меня, с силой, я чуть не плачу, потому что так сильно этого хочу. Черт, мой мозг больше не принадлежит мне. Все, что я знаю, это связь. Все, о чем я могу думать, это связь, и я хочу ее так чертовски сильно.
Я принимаю, что он собирается заставить меня кончить.
Я ненавижу его и ненавижу, что он делает это со мной, но сейчас меньшее из двух зол — держать себя в руках. Когда его пальцы касаются меня, спуская старую, рваную рубашку и стягивая шелковистые шорты с моих ног до полного доступа к моей предательской киске, я почти поддаюсь узам. Я почти теряю контроль и просто целую его в ответ, потому что почему, черт возьми, я не должна потерять себя от удовольствия? Почему бы мне не поддаться силе, проходящей через меня, отчаянно запертой в моей коже, почему я не позволяю ей коснуться его уз там, где он ласкает меня?
Затем мой мозг снова включается, и я вспоминаю все те разрушения, которые уже произошли от моей силы. Я не могу позволить себе стать еще сильнее. Я не могу стать тем злом, которым меня хочет видеть Сопротивление.
У меня даже нет возможности оттолкнуть его, потому что если я сейчас пошевелю хоть одним мускулом, мои узы возьмут надо мной верх, и тогда все будет кончено. Все, над чем я так чертовски усердно работала, чтобы остановить, все это произойдет, и я не позволю этому случиться с худшим, самым высокомерным и правомочным из моих Связных.
