Сон всегда один и тот же.
Мы все вместе в машине, едем по шоссе. Я спорю с мамой, которая сидит рядом со мной, так как невероятно злюсь, что она снова заставляет нас переехать. В Коннектикуте у меня появились друзья, настоящие друзья, и впервые в жизни я почувствовала себя… нормальной. Среднестатистической. Просто одной из девочек, а не каким-то уродом природы.
Это был последний раз, когда я чувствовала себя так.
За рулем сидит мой отец, наша внешность настолько похожа, что невозможно ошибиться, что я произошла от него. Он слушает новости и хмурится, постоянно оглядываясь на меня, чтобы убедиться, что со мной все в порядке. Он всегда следит за мной, своей любимой дочерью.
Эндрю, еще один из маминых Привязанных, сидит на переднем пассажирском сиденье с открытым ноутбуком и работает. Он очень серьезный парень, холодный и отстраненный с кем-либо за пределами нашей семьи, но очень ласковый и любящий со мной. Эндрю называет меня своей причиной. Причиной, по которой он много работает, причиной, по которой всегда стремится к большему.
Винченцо — третий и последний мамин Привязанный, и он сидит с нами сзади, крепко держа меня за руку, пока его большой палец утешительно поглаживает мой большой палец. Он всегда был добрым, ласковым и любящим, где бы мы ни находились. Часто, когда мы живем не среди Привязанных, люди думают, что он мой биологический отец, потому что он проводил со мной больше всего времени. Он — отец-домосед, человек, который больше всего счастлив, заботясь о доме и своих родных.
Я злюсь, но это также последний раз, когда я чувствовала себя спокойно… и в безопасности.
Я изо всех сил стараюсь не заплакать; я всегда была из тех, кто может разрыдаться от ярости. Мама пытается убедить меня поговорить с ней, тихие слова, которые я не могу вспомнить, но их звук успокаивает самые глубины моей души. Это последнее, что я помню о них, и последние мгновения сна.
Перед тем, как он превратится в мой кошмар.
Тот, от которого я не могу проснуться, тот, который говорит мне, что это вовсе не сон. Это воспоминания о дне, который я не могу вычеркнуть из памяти, как бы ни старалась.
Что-то на большой скорости ударяется в бок машины, толкая ее, пока она не переворачивается и не летит вниз по склону оврага.
В шоке мой дар вытекает из меня.
Я паникую и пытаюсь вернуть его в свое тело, но ударяюсь головой, оцепеневая настолько, что остановить это становится невозможно.
Я — единственная выжившая.
И никогда не перестану ненавидеть себя за это.
Никогда.
Глава 1
Пять лет спустя
В комната для допросов адски холодно.
На мне все еще та же одежда, что была на мне, когда меня схватила с улицы группа тактического реагирования, вещи, которые я действительно должна была выбросить несколько месяцев назад, но мне не хотелось тратить деньги на новую одежду, когда эта все еще выполняла свою функцию. Жизнь в бегах не была легкой или дешевой, и я не ожидала, что меня вытащат из южной жары, и перетащат в более прохладный штат Орегон.
Я также уверена, что они пытаются вывести меня из себя.
То, что я сделала… сбежала от своих Связных, людей, которым суждено быть с тобой, — такое случается нечасто. Или вообще никогда. Убежать от людей, которые дополняют твою душу — так может поступить только чертовски сумасшедший человек.
Я и есть эта сумасшедшая.
Но я сделала это не просто так… на самом деле, я сделала это по многим причинам, и все они совершенно веские. Просто это не то, о чем я могу говорить без риска для своей жизни, жизни моих Связных и всех остальных людей на этой чертовой планете. Серьезно.
Но я не могу сказать им об этом.
Видимо, мне придется держать рот на замке и столкнуться с теми последствиями, к которым привели мои действия.
Я стараюсь не потирать руки и не показывать, что мне некомфортно, потому что именно этого они и хотят. У меня мурашки по коже от потребности уйти, выбраться, сбежать, пока я не окажусь в большом городе, где никто меня не знает и не может попытаться снова запереть. Мой взгляд снова устремляется к двери, но я точно знаю, что по ту сторону стоит огромный охранник, ожидающий, когда я попытаюсь что-то сделать.
Им нужно было обязательно рассказать мне все о нем и его способностях, когда они бросили меня сюда, просто чтобы убедиться, что я буду держать свою задницу на этом месте, как хорошая маленькая девочка. Дело в том, что я буду держать свою задницу здесь, потому что быть парализованной сегодня не входит в мой список дел. Нет, совсем нет. Ледяная капля страха скатывается по моему позвоночнику при одной мысли об этом.
Я еще секунду сокрушаюсь по поводу отношения мужчин, прежде чем дверь наконец открывается и входит мужчина. Он высокий и внушительный, настоящий мужчина-стена, и, черт возьми, я надеюсь, что это не один из моих Связных.
Он, наверное, пристегнул бы меня и пытал только ради своего больного удовольствия.
— А, мисс Фоллоуз. Думаю, мы еще не знакомы. Меня зовут Брайан Ноакс, и я здесь, чтобы обсудить несколько ключевых деталей до прибытия ваших Связных.
Клянусь, несмотря на прохладу в комнате, я чувствую, как на моем лбу начинают выступать бисеринки пота. — Конечно, вы же не оставили мне выбора.
Он занимает место напротив меня и кладет папку на стол. — Я не думаю, что вы полностью осознаете ситуацию, в которой оказались, мисс Фоллоуз. Это очень нетрадиционно для Связного – сбежать.
Я стараюсь сохранить спокойное выражение лица. — Я не нарушила никаких законов, вы не можете держать меня здесь против моей воли.
Когда его глаза окидывают меня, мужчина улыбается, но это не приятная улыбка, а скорее оскал, как будто он хищник, готовящийся к убийству. — Совет проголосовал. Хотя нет никаких законов, запрещающих оставлять своих Связных, нашему случаю необходимо уделить особое внимание. Норт Дрейвен входит в Совет, он столп нашего общества, и с его положением в мире, все это… ваше «приключение» было довольно неловким для него.
Мои зубы сжимаются, челюсть смыкается, так что я никак не могу ответить ему, даже если бы захотела, но давайте будем честными, у меня в голове не так много мыслей, кроме того, как сильно я хотела бы задушить его только силой мысли.
Это был бы удивительный дар.
Он кивает мне, как будто я все высказала, и продолжает свою снисходительную болтовню. — Видишь ли, мы должны были принять решение. Ты не можешь снова сбежать, не с такими Связными, какими они являются, а твое вранье на протяжении многих лет означает, что мы не можем тебе доверять.
Мне требуется больше силы воли, чем я думала, но я заставляю свою челюсть расслабиться, чтобы выплюнуть: — Значит, вы собираетесь запереть меня здесь? Вы поставите решетки на окна и будете держать меня как гребаное домашнее животное? Неважно, кто мои Связные, принуждение меня к завершению связи — это изнасилование, и я не буду просто прогибаться под них, как хороший маленький раб.
