сажусь писать. – Он погрозил ей пальцем. – Но, между прочим, я несколько раз звонил, а ты не отвечала. Наверное, как раз была на вилле.
Он внимательно посмотрел на нее поверх бокала, отхлебывая вино, и она испугалась, не заподозрил ли он что-нибудь.
Фредди прищурил глаза.
– Ты же не думаешь, что я изменял тебе там, в Париже, а? Потому что был один в городе любви? Или, вернее сказать, в городе аморе[34]?
Конечно, он просто дразнил ее, но все же Лилиан не могла заставить себя поднять на него глаза. С одной стороны, ей было ужасно совестно, что она ему изменила, но с другой – она была просто убита расставанием с Антоном. Сегодня ее сердце было разбито на тысячу кусков.
Опустив глаза к стоящей перед ней тарелке, она произнесла:
– Ну конечно, я ничего такого не думаю.
Через минуту Фредди задумался и посерьезнел. Взяв свой бокал, он поднял его.
– Мы так и не выпили. За наше лето в Тоскане. И за мое окончание книги. И за следующую.
Лилиан тоже подняла бокал.
– Следующую?
– Да. – Он отхлебнул большой глоток и поставил стакан. – Об этом я и хотел поговорить с тобой, Лилиан. У меня уже есть идея. Это не совсем сиквел, но она будет про одного из второстепенных героев. Я пока ничего не написал, все здесь, – он постучал указательным пальцем по лбу. – И, обещаю, эта уже не займет у меня столько времени, потому что теперь я уже знаю, что делаю.
Она уставилась на него с возрастающим ощущением ужаса, ей казалось, что она тонет, что ее время скользит между пальцев, пока она бесконечно ждет того, чего хотела в жизни. У нее даже слегка приоткрылся рот.
Фредди взял ее руку и сжал ее.
– И я хотел спросить тебя о том, что ты сегодня сказала – насчет курсов сомелье. Прости, что сразу не поддержал тебя. Ты просто застала меня врасплох, вот и все. Но если ты хочешь это сделать, то так и надо. Я хочу, чтобы ты делала все, чтобы быть счастливой, и, если ты не хочешь, мы вообще можем не заводить никаких детей. Я помню, как это было тебе тяжело в прошлый раз, когда ничего не вышло, так что, если ты хочешь, чтобы мы не становились родителями, а просто занимались своим призванием, то я совсем не против. Может быть, наша жизнь должна быть такой. В любом случае я собираюсь содержать нас на свой заработок от книг, так что мне будет необходимо написать еще книгу, и потом еще и еще. Я хочу заниматься именно этим. Теперь я точно это знаю. А приезд сюда был самым лучшим решением.
Лилиан с трудом сглотнула. В каком-то смысле она всегда знала, что Фредди не ограничится только одной книгой. Он хотел стать профессиональным писателем, что означало – он так и будет писать каждый божий день, сегодня и всегда. Он так и будет эмоционально исчезать в мире своего воображения, оставляя ее жить в реальном мире жизнью человека, живущего в одиночку.
Может быть, она потому так и мечтала о ребенке. Хотела заполнить свой мир.
– Ну конечно, ты должен написать следующий роман, – ответила она так же, как и всегда, поддерживая его мечты и скрывая свои собственные желания.
Но почему? Не потому ли, что глубоко в душе она знала, что ему изначально наплевать на все ее желания? И что его волновали только собственные мечты?
Да любил ли он ее вообще? Или же просто боялся остаться один? Или стать брошенным, как тогда, когда его много лет назад бросила мать?
Принесли первое блюдо. Оно выглядело очень аппетитно, но Лилиан есть не хотелось. Она весь день с трудом сдерживала слезы и едва справлялась с вилкой.
Они молча ели. Потом Фредди откинулся на стуле и наклонил голову набок.
– Ну… Так ты хочешь его услышать?
– Что услышать? – спросила она, чувствуя себя разбитой во стольких смыслах, что это с трудом укладывалось в голове.
– Замысел моей новой истории.
Лилиан часто приходилось выслушивать Фредди. Раньше она никогда не была против, и это, возможно, было одним из несущих столпов их взаимоотношений – часы, которые они проводили за мозговым штурмом по поводу его книги.
– Давай, – глухо и отстраненно произнесла она.
Он пустился в описание сюжета, но ей было трудно следить за его мыслями. Не потому, что все было запутанно, наоборот, сюжет был придуман более четко, чем в первой книге. Но она была эмоционально измотана. Она не могла ни перестать думать о своих переживаниях из-за расставания с Антоном, ни отвлечься от осознания того факта, что Фредди ни капли не понимал, чего она на самом деле хочет от жизни.
А она хотела быть матерью. Она всегда этого хотела, с тех пор как сама была маленькой. Она хотела создать счастливый дом, который был бы совсем не похож на тот, где росла она. И, чтобы сделать это, ей надо было любить, уважать и понимать своего мужа, который бы в равной степени любил, уважал и понимал ее саму.
И сейчас ей стало совершенно ясно, что Фредди – не такой человек. Он не хотел быть отцом. Он просто хотел, чтобы Лилиан заботилась о нем – и никогда его не бросала.
Ночью Лилиан не могла уснуть. Фредди же, напротив – благодаря лишней рюмке мадеры, которую он заказал к десерту, – отключился и захрапел, едва его голова коснулась подушки.
Перед этим он намекал на секс, но Лилиан сказала, что плохо себя чувствует. День был для нее настолько эмоционально убийственным, что она даже не смогла доесть свою порцию в ресторане. Они обменялись тарелками, и Фредди доел и за ней.
Повернувшись на бок, она подложила руку под щеку и смотрела в открытое окно. Ночь была темной, в чернильно-синем небе светился только слабенький серпик луны. Тонкая занавесь облаков заслоняла звезды.
Разум Лилиан был переполнен тяжелыми мыслями. После ужина с Фредди она не могла представить себе, что уедет из Тосканы, вернется в Америку и больше никогда не увидит Антона – и все это только ради того, чтобы работать на безразличной ей работе и бесконечно ждать, пока Фредди захочет ребенка.
И, пока она так лежала, глядя в полуночное небо и слушая, как он храпит рядом с ней на подушке, ее мысли неизбежно пришли к Антону. В ее воображении как живые всплыли все те моменты, которые они проживали вместе, все их разговоры. Не
