было ни тени сомнений, что Антон возбуждал в ней страсть, на которую Фредди в принципе не был способен, во всех смыслах этого слова. Она любила Фредди, но их отношения никогда не были страстными, даже в самом начале.
Ее сердце застучало, эмоции забурлили, и она поняла, что не может больше лежать в постели с кем-то, кто не был Антоном. Она выскользнула из нее, тихонько вытащила из шкафа платье и прокралась в ванную. Там она переоделась и посмотрела на себя в зеркало.
Ради всего святого, что ты делаешь?
Она попыталась уговорить себя вернуться в кровать к своему спящему мужу, но эта борьба с собой была бесполезной.
Так что пять минут спустя она уже бежала по кипарисной аллее, в темноте, без всякого фонаря. Но это было несложно, потому что она знала наизусть каждый сантиметр этой дороги. Она подбежала к воротам виллы, набрала код замка и поспешила по каменной лестнице к парадной двери.
Она была заперта. Все окна темны. Антон спал на верхнем этаже, но комната Франческо была на первом, так что она быстро обежала дом и постучалась в его окно.
Занавески почти сразу отодвинулись, и он поднял раму.
– Лилиан. Что ты тут делаешь?
– Прости, что разбудила, – ответила она. – Но мне надо поговорить с Антоном. И это не может ждать до утра.
– Си, – ответил он. – Иди к главной двери. Я тебе открою.
Через минуту он встретил ее там и отвел в большую гостиную, где включил свет.
– Подожди тут. Я разбужу его.
Она не знала, был ли Франческо в курсе их отношений с Антоном. Они старались хранить все в тайне, но люди же не идиоты. Они видели, как он каждый вечер провожает ее домой, пока ее муж в отъезде, и не возвращается оттуда часами, а иногда до самого рассвета.
Все еще тяжело дыша после бега в гору, она села на диван у камина и взмолилась про себя, чтобы Антон простил ее за то, что она наговорила ему раньше.
И наконец он появился в дверях, только в клетчатых пижамных штанах. Без рубашки. Ее охватила дрожь – дивная страсть, которая делала все ее будущее существование без него невозможным. Он что-то изменил в ней. Она не была больше той женщиной, которая вышла замуж за Фредди Белла пять лет назад. Теперь она понимала это. Она пришла в этот мир с иным предназначением – чтобы быть с кем-то другим.
– Скажи, что ты передумала, – произнес Антон низким, хриплым голосом, который проникал в самые потаенные уголки ее души и тела.
– Да, – ответила она. – Прости меня. Я была дура. Ты сможешь меня простить?
Он закрыл и запер за собой дверь, и пересек комнату несколькими широкими, уверенными шагами. Ответом на ее вопрос стало то, что он схватил ее в объятия и зарылся лицом в ее шею.
Чистая, ничем не замутненная радость взорвалась где-то в самой глубине ее сердца, и она прошептала:
– Слава богу.
Потом Антон опустил ее на диван. Его тело обжигало Лилиан, и она исчезла, как растворилась в наслаждении их глубоким, духовным слиянием. Оно проникало до самого мозга костей – даже глубже – в этой любви страсть смешивалась одновременно и с радостью, и с отчаянием.
Потом, закрыв глаза, Лилиан вдыхала пьянящий запах тела Антона, его шея и волосы были влажны от пота.
– Ты уже сказала ему? – спросил он.
– Нет, – ответила она. – Я только что все решила. А когда я уходила, он спал.
– Когда ты ему скажешь?
– Как только вернусь. Это будет нелегко. – Она помотала головой и прикрыла рукой глаза. – Он не поймет.
– Я бы хотел помочь тебе, – сказал Антон. – Мне жаль его. Честно, очень жаль, потому что сегодня, когда ты ушла, мне показалось, что какая-то моя часть умерла. Я не мог ничего делать, только лежал в постели и говорил всем, кто спрашивал, что, наверное, подцепил какую-то заразу.
По щеке Лилиан скатилась слеза.
– Прости меня. – Она поднесла палец к губам. – Но знаешь… я не уверена, что Фредди любит меня так, как ты. И не думаю, что так вообще когда-то было.
Антон прижался своим лбом к ее.
– Я так рад, что ты вернулась. Если бы я тебя потерял, я бы, наверное, никогда не оправился.
Лилиан пробыла с Антоном до рассвета, потом поцеловала его на прощание перед дверью виллы и поспешила обратно, наискосок через каменную веранду и вниз по лестнице. Выйдя за ворота, она побежала по кипарисной аллее, огибая часовню и погреба, к нижней роще.
В долинах клубился густой туман. Воздух пах свежестью, как спелый фрукт. Вороны кричали в густых разлапистых кронах сосен, и она смотрела на великолепие этого мира с обновленным ощущением восторга. Она никогда не ощущала себя более живой, даже несмотря на тот ужас, что ожидал ее в ближайшем будущем.
Вместо того чтобы пойти прямо в гостевую квартиру, где ей пришлось бы объясняться с Фредди, неизбежно причиняя ему ужасную боль, она решила побыть немного подольше в состоянии, когда он еще не знает всей правды. Пока он еще спокойно спит. Счастливым. Мир и так скоро обрушится на него. Она может воспользоваться возможностью, задержаться в текущем состоянии и подготовить нужные слова.
Свернув на грунтовой дороге в роще налево, она направилась в сторону бассейна. Идти туда было пять минут.
Лилиан плыла быстро, и физические усилия только укрепляли ее решимость. Она не жалела о своем решении. Напротив. Она ощущала живительную силу свободы и ликования, как будто только что снова родилась на свет. Она верила, что когда-нибудь Фредди справится, опубликует свою книгу и сможет ощутить то же самое. Самым главным для него было его творчество. А присутствие Лилиан в его жизни было почти случайным. Она была удобна в смысле практических вещей, типа постоянного заработка и жилетки для выслушивания всех идей, касающихся его книги. Но она не вносила волшебства в его мир. Он обретал его в своих историях, стуча по клавишам машинки. И, что еще важнее, он не хотел с ней детей. Он только притворялся – чтобы она осталась.
Наплававшись, она натянула платье и подошла к краю террасы, взглянуть на расстилающиеся внизу тосканские холмы и ярко-розовый восход. Это было ее волшебство. Ее благословение. И Антона тоже.
Лилиан повернулась и пошла обратно через рощу к гостевому дому, где Фредди продолжал спать в своей постели. Взглянув на старое каменное здание, она сделала глубокий вдох, готовясь, потом сняла туфли и босиком поднялась
