— Готов! — сказал Креппер, поднимая забрало и глядя на меня все с той же противной ухмылкой.
Облом. Нет в жизни счастья. И пошло оно! По-любому гада реанимировали бы опять, как уже однажды сделали. Видно, кому-то очень важно, чтоб сотник продолжал отравлять своим существованием Срединное Пространство.
— Ты говорил, он низкоуровневый, — желчно заметил один из рыцарей, по виду старший, пнув меня по ноге.
— Я говорил также, что он ловкий, изобретательный и чертовски везучий сукин сын, — сказал Креппер. — Кто-то из вас принял мои слова во внимание? Вы только посмеялись. Впрочем, и я не ожидал, что он со времени побега сумеет почти вплотную подобраться к средним уровням и научится вот так вот драться.
— У нас двое убитых и двое раненых, — продолжал наезжать рыцарь. — Не слишком ли много? Его превосходительство будет недоволен.
— Прежде всего тобой, — парировал Креппер. — Не ты ли настоял на этом дурацком представлении с демонстрацией Ивану моей физиономии? Мол, он остолбенеет, и мы возьмем его без боя. Ну, остолбенел?
— Ладно, — ушел от обсуждения подробностей рыцарь. — Мы все же его взяли. А теперь надо как можно быстрей доставить наших мертвецов его превосходительству. Не думаю, что он захочет терять кого-то из них насовсем.
— Вот ты и займись. А я отвезу Ивана в Каритек. И уж с этим точно спешить не стоит.
— Ты всегда умел хорошо устроиться в этой жизни, не спорю. И сейчас лавры достанутся тебе, а выговоры нам… Но будь по-твоему: разделим отряд после выхода из Гинкмара. С тобой останутся Гун, Джег и их оруженосцы, а я заберу остальных. И не перечь: тебе хватит. У вас все равно будет эскорт от герцога… Все, довольно болтовни. Собираемся и выступаем.
Креппер перечить не стал. Он наклонился, поднял лежащий рядом со мной Дженкуир и сказал:
— Справедливость восторжествовала. Меч возвращается к законному владельцу.
— Какой ты, нахрен, законный владелец? — возразил я, преодолев слабость и апатию. — Обобрал воина, убитого не тобой, — и уже законный? Я тебя хоть грохнул собственноручно.
— И много ли получил пользы? Я опять жив, а ты скоро умрешь. И тебя точно воскрешать не станут. Напротив, позаботятся, чтоб сделать это было невозможно.
— Без головы ты выглядел красивее. Надо вернуть тебя в то состояние.
— Если кому и повезет с этим, то не тебе… Знаешь, как я тебя нашел? По поясу. Да, по тому самому поясу, что ты снял когда-то с моего трупа, и который сейчас на тебе. Много лет назад у меня украли его со всеми эликсирами, что в нем были, и немалыми деньгами. Я разыскал вора, а после сходил к хорошему магу, и он вшил в пояс маячковое заклинание. Стоят такие дорого и требуют постоянной подпитки маной, но я не хотел, чтобы какая-нибудь сволочь обчистила меня еще раз, и более удачно. А ты и не догадался проверить мои вещи на сюрпризы?
— Кто б мог заподозрить в тебе хоть каплю разума и предусмотрительности? Я думал, ты пропил мозги еще на второй стадии алкоголизма. И на третью перешел без них.
Пока мы мило беседовали, остальные готовились в дорогу. Откуда-то привели коней. Четверо оруженосцев поодаль мастерили носилки для убитых. Еще двое подошли к нам, сняли с меня доспехи и вновь оставили наедине с сотником.
— Посмотреть бы на мудаков, что тебя оживили, — сказал я. — Ведь те мудаки должны быть необычные, особо говнистые и злокозненные, уникальные в своем роде. Не подскажешь, где они водятся? Гляну одним глазком, запомню приметы, и до конца жизни буду обходить сторонкой.
— Никого тебе уже не придется обходить, — ответил Креппер. — Но если действительно хочешь знать, благодаря кому я не задержался в Мире Теней, то я скажу. У меня есть влиятельные друзья в ордене Бдящих. И после того как герцог решил отправить меня на войну, я дал им знать. На войне я уже был, с меня хватит. Она для тупого мяса, вроде тебя, и дурачков из высокородных… Так вот: когда ты утащил меня на вилах в Гинкмар, Генриху не дали обо мне забыть. Он оказался вынужден приказать Герхарду и его лучшим помощникам найти меня не смотря ни на что.
Я хотел спросить сотника, как получилось, что звери не тронули его тело. Но почувствовал, что тут мне пояснений не дождаться. Кое в чем Креппера окружала такая же тайна, как Герхарда с его переброской рекрутов. И оба они скорее отрежут себе языки, чем раскроют свои секреты.
Глава 26
Отряд выбрался из леса к вечеру, и вышел на Ревский тракт у одной из дорожных застав, что называли десятиверстовыми, хотя они нередко располагались на произвольном расстоянии друг от друга. Здесь рыцари разделились, как и планировали; меня бросили в клетку, установленную в крытой повозке, и мы тронулись в сторону Каритека в сопровождении двадцати всадников герцогской гвардии. Проехав совсем немного, остановились на ночлег, а наутро с повозки сняли верх и началась комедия.
Меня повезли в город не прямо, а длиннейшими зигзагами, заворачивая во все сколько-нибудь крупные деревни. И в каждой выставляли на всеобщее обозрение как опаснейшего преступника. Действо разворачивалось всякий раз по одному сценарию: гвардейцы сгоняли народ на площадь в центре, и глашатай оповещал жителей и гостей селения, что перед ними гнусный предатель, продавшийся тимойцам и коварно внедрившийся в Народное ополчение его величества Бальдура Великолепного. Получалось, будто я чуть не со дня появления на свет выполнял задания врагов Оргойского королевства, и сорвал Праздник Дракона по их приказу. Но вот теперь разоблачен и пойман, и буду казнен в Каритеке в ближайший День беззаботности.
В ближайший — то есть через неделю. Ведь последний был вчера.
Это что получается? Меня собрались целых шесть дней катать между Разбойничьим трактом и городом?
— Именно! — порадовал меня Креппер. — А как ты хотел? После освобождения тебя тимойцами ты назначен главным внутренним врагом державы. И сейчас на тебя спишут такое, о чем ты никогда и не слышал. Вот, например, тут у нас Филипп, граф Хармский, недавно отдал концы. Подозревали отравление. А теперь уже не подозревают — абсолютно уверены, что траванул его ты!
— А что я еще натворил? — заинтересовался я.
— Да какая разница? Я бы на твоем месте не беспокоился. Семь бед — один ответ, казнят все равно. И — порадуйся! — очень торжественно.
Понятно. Из меня решили сделать не обычного козла отпущения, а суперкозла девяносто девятого уровня. На такого можно свалить больше грехов, и окажись я постарше, мне и организацию войны с империей приписали бы. Если моего нового перса продолжат вот так прокачивать пропагандой после казни, он успешно пройдет уровни бессметных, затем полубогов и богов, и понемногу дорастет до статуса Козла Всемогущего.
Глашатай напрягался изо всех сил, жег красноречием и пытаялся в содружестве с деревенскими старостами спровоцировать всенародный гнев с поношением и оплевыванием меня, но тщетно. Крестьяне реагировали вяло, для вида, а когда швыряли в клетку тухлые яйца и гнилые помидоры, норовили промахнуться даже по повозке. Или, того хуже, попасть в глашатая. То ли системная плюшка за предотвращение нашествия вендиго так действовала, то ли простолюдины страдали хроническим недоверием к представителям властей независимо от обстоятельств. В общем, путешествие складывалось сносно для меня. По-настоящему донимала только жара днем. Для защиты от ночного холода мне оставили эгиду: видно, не дали себе труда разобраться, что это такое. Зато учли, что плащ из шкуры стойко ассоциируется в королевстве с южными варварами, которые пользуются почти всеобщей нелюбовью.
