Ввиду того, что я слеп, как сова, И на раненых ногах хожу, как гусь, Я гожусь для войны едва-едва, А для мирного времени совсем не гожусь. К тому же сознаюсь, откровенный и прямой, Что в военном деле не смыслю ничего. Прошу отпустить меня домой Немедленно с получением сего.
В военном деле, как показала война, Казакевич вполне «смыслил». Но вот как обстояло дело с литературой после четырехлетнего перерыва? Не считать же литературой работу в газете запасной бригады? Когда война катилась к своему концу, Казакевич вспомнил о своем ремесле (впрочем, вряд ли забывал, однако война была для него важнее литературы). Писал сестре 2 марта 1945 года: «Почти четыре года я не пишу. Иногда меня охватывает страх: а если я уже не смогу больше писать? Сяду и — не смогу?»
Смог. Продал «опель-кадет», что позволило обеспечить семье на какое-то время очень скромную жизнь, и засел за повесть. Жили Казакевичи в трущобе. Буквально. Вчетвером в комнате площадью около 18 метров на втором этаже двухэтажного барака, некогда служившего общежитием для строителей. Удобства находились на улице. На второй этаж вела шаткая деревянная лестница. Однажды его навестил Даниил Данин: «Галя, жена Казакевича, выглядела измученной длящимся эвакуационным бытом. Скудость жизни начиналась с ветоши для ног у порога и кончалась ворохом простуканной до дыр копирки на приоконном столе. И несуразной роскошью из другого обихода казалась среди керосинок и тазиков трофейная пишущая машинка незапомнившейся марки». Казакевич предложил «ударить водкой по бездорожью», тем более и повод был: он только что закончил повесть о приключениях разведчиков — около 100 страниц, перепечатанных женой, были налицо.
Казакевич хотел прочесть повесть Данину, ведь тот был литературным критиком. Повесть называлась «Зеленые призраки», и Казакевич надеялся пристроить ее через знакомого в журнал «Пограничник». Он рассчитывал также, что жена Данина, Софья Разумовская, служившая литературным редактором в журнале «Знамя», поможет ему «дотянуть» текст до необходимого уровня. Ведь это было его первое произведение на русском языке. Поехали к Данину. Нанеся запланированный «удар» и отставив рюмки в сторону, друзья приступили, Казакевич — к чтению, Данин — к слушанию. Казакевич несколько стеснялся своего детища и хотел прочесть текст одному Данину. Разумовская ушла работать в соседнюю комнату, точнее клетушку. Однако за тонкой перегородкой все было слышно, и вскоре Разумовская вошла и тихо села за спиной Казакевича. Изумленный Данин, по его словам, боялся зажечь папиросу. А Разумовская, когда чтение закончилось, вынесла вердикт: «Какие вы оба дураки! Какая приключенческая повесть! Это будет напечатано в „Знамени“». Это была «Звезда». Новое название, по его словам, предложил Данин. «Дотягивать» текст не потребовалось. В русскую литературу пришел мастер.
Сюжет прост: группа разведчиков отправляется в тыл к противнику, добывает важную информацию о его намерениях и дислокации. На обратном пути разведчики сталкиваются с противником и в неравном бою погибают, успев передать добытые сведения командованию. Позывной группы — «Звезда», отсюда и название повести. В основу сюжета положена реальная история о том, как разведчики добыли сведения, способствовавшие овладению Ковелем. Казакевич, начальник разведки дивизии, отправил группу разведчиков в тыл врага, то есть «обеспечил разведкой состояние противника» и в результате «своевременно разгадал замыслы противника». Именно за это он был награжден орденом. В реальности группа разведчиков во главе с Николаем Ткаченко благополучно вернулась в расположение своих. Но литература, как известно, — не воспроизведение реальности, а ее преображение.
