Всё это кажется странным, и я против воли начинаю волноваться, хотя и понимаю, что на территории завода, хорошо охраняемого, в этом за время моего нахождения здесь мне удалось убедиться, вряд ли что-то может угрожать. Неспроста ушел, ничего не объяснив. Неспроста охрану приставил. Явно что-то поисходит. Явно случилось что-то особенное, плохое, что, возможно, и меня затрагивает.
Конечно, спать теперь невозможно. Как заснуть, если понимаешь, что сейчас твой мужчина находится в опасности? Как заснуть, если нет возможности помочь, защитить, сражаться за него? Как бы в ответ на мои размышления, начинает тупо ныть плечо, отдавая в руку. И я, обхватив ее и укачивая, как младенца, хожу по темной комнате взад-вперед и замираю перед дверью, услышав за ней голоса. Дверь достаточно тонкая, и я могу разобрать слова.
— О, Димон, а ты почему не на совете?
— А ты почему?
— Давид сказал, что нужно женщину Слепого охранять.
— А почему он кого-нибудь из молодых не поставил?
— Он обещал объяснить потом. Сказал, что в данный момент может доверять очень немногим, — в голосе моего охранника вдруг появляются нотки сомнения, и я понимаю, что там, в коридоре, за моей дверью, происходит что-то странное. — Постой, а ты что разве не в курсе?
— Да в курсе я, в курсе. Тебя вот проверяю!
— Проверяешь? — тот, кто меня охраняет, начинает сомневаться еще больше. — Ты меня в чем-то подозреваешь?
— Дело в том, Лёха, что среди нас действует целая банда шпионов Земцова. Сам слышал на совете, что в данный момент подозревать можно кого угодно — любой вполне подходит на роль шпиона. Но я тут подумал… Тебе не кажется странным, что наш парень, проверенный в разных операциях, не раз прикрывавший наши спины в боях, тот, кого мы столько лет знаем… что стрелял он именно в эту девчонку? Может быть, он, находившийся с Пророком во время этой поездки, что-то знал о ней такое, чего не знаем мы? Может быть, он стрелял в нее потому, что она — предатель, а Слепой, влюбленный по уши, не желает в это верить?
— Димон, наверное, с такими предположениями нужно к Антону сходить, — мой охранник, которого Димон называл Лёхой, отвечал с сомнением, но, похоже, пост свой пока покинуть не соглашался. А я, лихорадочно осматривала комнату, надеясь найти в ней хоть какое-то оружие, потому что понимала, что сюда с подобными речами человек пришел не зря. Он не уйдет. Не уйдет, пока не доберется до меня. Но, как назло, ничего подходящего найти не могла. Неужели у Жени в комнате нет ни пистолета, ни, хотя бы, ножа? С собой он ничего не брал! Обстановка в комнате была аскетичной — кровать, стол с одним-единственным стулом, небольшой шкаф с одеждой и несколькими парами обуви. Ну, не может быть такого, чтобы у самого Пророка, у человека, который целыми днями в пути, постоянно встречается с десятками самых разных людей, нет под кроватью автомата! Точно! Под кроватью…
К сожалению, автомата там не было, зато к железной опоре у изголовья был прикреплен пистолет! С патронами! Одной рукой, конечно, да еще и левой, управляться с ним было не очень легко, но это — ерунда, в случае, если придется спасать свою собственную жизнь.
Пока искала оружие, немного отвлеклась от разговора за стеной. А он неожиданно принял совершенно иное направление. Димон начал рассказывать о своем сыне, о его успехах, о том, что у мальчишки появился неожиданно какой-то талант, что его развивать нужно… Я, вернувшись к двери, слушала и не понимала, куда он клонит. А когда поняла наконец-то, было уже слишком поздно. Лёха был отвлечен разговорами, потерял бдительность — все-таки, видимо, не мог поверить, что с Димоном что-то не так, получил удар (видеть этот момент я, конечно, не могла, но зато слышала очень хорошо) — скорее всего, по лицу, впечатался в стену головой и рухнул на пол.
В ту же секунду мощное тело Димона врезалось в дверь. Я отошла как можно дальше к противоположной стене и, волнуясь, подняла руку с пистолетом, направив его в сторону входа. Я, конечно, понимала, что у этого человека может быть с собой оружие. И надеялась только на то, что в темноте он не сразу меня разглядит, а я успею выстрелить. Со второго удара железная защелка отлетела, дверь распахнулась, и в проеме я увидела высокую фигуру мужчины, пришедшего меня убивать…
59.
Милана.
Я знала, что разговаривать со мной сейчас он не будет — просто застрелит и всё! Почему? Да всё просто — мой охранник может очнуться, кто-то из сотен живущих на территории завода в любой момент может проходить мимо комнаты и помешать убийце. Поэтому и сама разговаривать не собиралась — навела дуло пистолета, пока он пытался меня разглядеть в темноте комнаты, и нажала на курок, целясь в голову.
Даже одной рукой с такого небольшое расстояния я бы, наверное, не промахнулась. Но… пистолет просто не выстрелил! Хотя патроны в нем были!
— За состояние оружия Пророка отвечаю я. Поэтому, извини, — абсолютно спокойным голосом сказал мужчина, навел оружие, целясь мне в грудь.
Я до боли зажмурила глаза, успела подумать, что нужно попытаться, нужно как-то спасать свою висящую на волоске жизнь. Только не успела придумать, как это делать. Раздался выстрел. Не открывая глаз, я ждала, когда же, когда какую-то часть моего тела обожжет боль, когда подкосятся ноги, когда я перестану понимать, что со мной происходит! Но не происходило ровным счетом ничего. Ничего, кроме грохота, раздавшегося от двери.
С опаской, как будто закрытые глаза как-то могут спасти мне жизнь, я открыла сначала левый, а следом за ним — и правый глаз. Серый утренний свет, проникающий из коридорных окон в комнату, давал возможность разглядеть, что происходит. Димон лежал на полу. А за его спиной стояли две женщины. Одна из них — Регина, держала в руках что-то большое и, судя по усилиям, которые она прилагала для этого, тяжелое. А вторая, одетая в длинное платье, сжимала пистолет.
— Мне стоит вас опасаться? — я не знала, что еще им сказать сейчас. Едва поверив в собственное спасение, я пока не могла уместить в свою голову понимание случившегося. Зачем этому мужчине нужно было меня убивать? Я видела его раньше. И мне казалось, что он живет здесь очень давно, что ему все вокруг доверяют и Пророк в том числе.
Но женщина в платье, пнув ногой неподвижное тело, ответила со вздохом:
— Опасаться теперь нужно только моего мужа! — потом опустилась на колени возле лежащего на полу мужчины, и потрогала его шею. — Не пойму, куда попала. Вроде в сердце целилась. Правда, со спины. Зажмурилась, когда стреляла. Давайте его прикроем здесь, вдруг живой? И пойдем искать наших «защитничков»?
Пророк.
Тимур плакал. Мальчишка! Только сейчас дошло до тебя, что натворил? На что повелся? На обещания? А гарантии? Где они? Давал ли тебе их кто-нибудь? Уверен, что нет.
Антон рвал и метал — адский огонь бушевал в его ауре, бурлил и вспыхивал яркими фейерверками — и это было понятно, до сих пор у нас не было никаких проблем с ребятами, всех все устраивало и о предательстве даже речи не шло. Да, собственно, если рассудить честно, не было такого авторитета в городе, который мог бы оказаться более притягательным для ребят, чем Северная группировка во главе с Антоном! Именно здесь были самые лучшие условия для жизни. Здесь были хоть какие-то возможности развиваться, зарабатывать на жизнь. Здесь было можно прокормить семью, если она была. Подобных привилегий в других группировках, более маленьких, еще нужно было заслужить. А в Северной группировке — работай, делай то, что должен и не будешь голодать, получишь защиту и сможешь рассчитывать на то же самое для своих детей. Что еще нужно человеку? Похоже, Земцов сумел пообещать что-то большее…
