Черт возьми, мое тело, мое сердце — с самого начала сходили с ума по этому мужчине! От одного его голоса, от одного взгляда, от каждого его прикосновения!
Единственного, от которого я и правда сошла с ума. И всегда сходила.
— Хочу тебя, Стас. Хочу-у!
С рычанием, со стоном набрасывается на мои губы.
Резко дергает молнию на брюках, задевая мой клитор ногтями, — и меня всю прошибает ледяным потом.
Стону, уже не сдерживаясь, откидываясь на локтях на стол.
Черт, я сдалась! Сдалась, — но я не могу больше! Не могу иначе!
Дрожу от нетерпения, когда ощущаю, как в меня упирается огромный, твердый, как камень, член. Кажется, каждую венку его ощущая, когда Стас проводит по моим складочкам им вверх и вниз.
Огромный. Напряженный. Нетерпеливо пульсирующий. Совершенно твердый.
И я трусь о него, извиваюсь, выдыхая все новые и новые стоны, — уже бесконтрольно, уже совсем потеряв всю волю и все мысли, до боли чувствую лишь одну потребность, — чтобы он наконец в меня вошел!
— Стас, — выдыхаю, зажмуриваясь и замирая, когда его огромная головка прижимается к самому входу.
— Стас…
Черт, ведь так могло быть! Могло быть с самого начала!
Если бы все только было иначе!
Если бы не эта вражда, эта ненависть, если бы Санников не оказался таким жестоким монстром, все решавшим за меня, жаждущего отомстить, растоптать, унизить!
Если бы мы просто были обычной парой…
Боже, я была бы самой счастливой из женщин в этот момент!
Ведь он — единственный мужчина, с которым я бы этого хотела. Единственный, кто должен был стать моим первым! Все остальные никогда и ничего во мне не вызывали! Никакого отклика — ни в сердце, ни в теле!
Но никаких «если» в нашей истории не существует.
Хоть мне очень хочется представить, что у нас на самом деле все — по-другому. Обмануться — пусть на миг, на этот момент, когда все происходит в первый раз…
— Стас. — выдыхаю еле слышно.
— Смотри на меня, Софи-ия. Смотри, — хрипло, рвано, напряженно.
Не дергает за подбородок, не заставляет.
Но я повинуюсь.
Распахиваю глаза, чтобы встретиться с его расплавленным, тягучим, сейчас почти черным серебром.
И отвести больше не могу. Как на крючке на его взгляде. И сердце начинает колотиться, как ненормальное…
Замирает, долго смотря мне в глаза. Осторожно, медленно проводит рукой по щекам, по лицу, задевая губы.
И вдруг резко, одним толчком, входит на полную длину.
И я тут же забиваюсь в безумных, бешеных конвульсиях, оглушенная волной болезненного и сладкого, такого острого удовольствия, которое жаркой волной проносится по всему телу, отбиваясь разрывающим, оглушительным пульсом в каждой клеточке. Заставляющему забывать обо всем на свете. До темноты перед глазами. Дергаюсь ему навстречу бедрами, как одержимая, — чтобы еще сильнее, еще мощнее ощутить это безумное наслаждение, взрывающее в каждой клетке, на кончиках сосков, внутри меня.
Безумное ощущение заполненности, острого, дикого удовольствия и чувства, будто тебя разрывает на куски.
Это безумие. Но мне хочется больше и больше.
И тело трясет, оно дергается навстречу его мощным бедрам, сотрясающим меня всю насквозь. Я притягиваю его за плечи к себе еще сильнее.
Комкаю его кожу ногтями, извиваясь, выкрикивая его имя. Слыша его рычание и хрип, не разбирая его рваных слов. И даже его расплавленное, темное, прожигающее серебро глаз меркнет перед моими глазами.
Только вспышки и темнота. И Стас, к которому хочется прильнуть еще сильнее. Дикая потребность впечататься в него и не отрываться. Так, чтобы оторвать было нельзя.
И я теряю все ощущения, кроме него внутри. Времени и пространства. Всего.
Лишь обмякаю под его крепко удерживающими меня руками, чувствуя, как окончательно гаснет свет. Как, мощная струя рвано изливается внутри меня, наполняя новым жаром, ударяя по самом чувствительному.
Снова и снова выкрикивая его имя.
— Софи-ия, — прихожу в себя, будто издалека слыша его голос, мое имя.
Не видя ничего перед собой, только чувствуя, как легко, почти невесомо, он проводит пальцем по моей губе.
Марево постепенно проходит.
Будто выныриваю из какой-то плотной дымки, что окутала мой разум и сознание.
Тело — как обмякшая тряпка и все еще подрагивает. В его руках, что обхватили меня так крепко.
По всем клеточкам до сих пор разлита сладкая, блаженная истома. Такая, от которой совсем не хочется очнуться. Наоборот, хочется погрузиться в нее с головой, позабыв обо всем на свете.
Мы совершенно мокрые. Вжавшиеся друг в друга. Тяжело дышим. На висках, на лбу Стаса — капельки пота.
— Софи-ия, — хрипло шепчет он, прикасаясь к моему лбу своим.
И кажется, сейчас в его невозможных глазах я вижу… То, о чем не могла бы подумать никогда! И о чем на самом деле так мечтала с той самой нашей первой встречи!
Там больше нет ни ярости, ни ненависти. Не ледяного подчиняющего себе приказа, от которого мурашки пробегают по всему телу холодным ознобом. Нет.
Там… Что-то нечитаемое… Изумленная нежность какая-то сумасшедшая. Запредельная. Такая, что в ней хочется тонуть.
Будто светятся его глаза. Серебро это. становясь таким удивительным, таким блаженным. Светятся такой безумной вспышкой чувств, что я снова задыхаюсь. Будто лавина запредельной нежности, любви на меня обрушивается. И дышать от нее больно. И так сладко задыхаться, и тонуть!
Черт!
Сбрасываю наваждение, всю волю призываю.
Черт, черт, черт! Как же так вышло?!
Я сдалась. Я поддалась ему. Я сама признала, что хочу его, этого невозможного, жестокого, непробиваемого мужчину!
Краска заливает лицо, как вспомню, как под ним извивалась.
Как бешено, голодно отвечала на его жаркие, порочные, запредельные поцелуи, как сама набрасывалась на его губы своими. Как выкрикивала его имя, взрываясь в блаженстве!
Черт!
Я проиграла. Я сдалась!
Теперь Санников будет надо мной издеваться по полной! Ведь я сама признала его власть надо мной! Над моим телом, которое так ему подвластно, что я ничего не могу с этим поделать! Над моей волей, которая рассеялась, будто туман под его руками!
Я проиграла. Он получил то, что хотел. Не бездушную сексуальную рабыню, которой все равно, а всю мою страсть, всю мою слабость!
И вот теперь этот жестокий мужчина на самом деле поставит меня на колени! Не физически, морально!
