— Мне теперь плохо! Лужо увидела тебя — а это новые кляузы! Она взбешена от ревности, а ревность и зависть — главная причина подлостей! — выпалил, пытаясь взять себя в руки и совладать с дрожью во всем теле. — Мне не в чем оправдываться. Я никогда не давал ей повода! Но если между нами нет доверия, долго ли сможем быть вместе?! — С силой притянул к себе и, грубовато вцепившись в ее волосы, заставил посмотреть в глаза. — Приворожила! Ведь приворожила, что я как идиот, думаю лишь о тебе! — Смерил тяжелым, пронизывающим взглядом.
— Сам влюбился, — ответила она дерзко и положила голову на его плечо. А затем Митар почувствовал, как в его поясницу впились когти.
— Ревнуешь? — терпя боль, ухмыльнулся. Ловко перехватил ее за запястья, свел их за спиной и начал толкать к кровати. — Я-то одетый, а вот твои прелести увидел не только я… Намеренно дразнила!?
Как бы нелепо не звучало обвинение, Дэлинея вспыхнула от возмущения, чем и воспользовался Айтен.
Обнаженная, разъяренная, дико ревнующая его… — да о таком он прежде мог разве что грезить…
Утром, собираясь на службу, снял с ее пальчика переносное кольцо с мудреным рисунком и камнем и, хитро улыбнувшись, спрятал в кармане жилета.
— Сегодня на занятия вряд ли пойдешь, поэтому оно тебе не нужно, — коснулся пальцами царапин на ее нежной, покрытой легким пушком, щеке.
— Я могу и с кольцом подождать, — возмутилась Дэя.
— Приятнее знать, что ждешь тут, совсем рядом, — подмигнул и убежал заказать еду.
Вернулся с подносом, невероятно довольный. Поставил его на стол, расставил стулья, сел напротив.
— Есть хорошая новость. Просто отличная! — его глаза блестели. — Лужо провела ночь с Эселем. Видел его. Довольный, как кот, добравшийся до лакомого куска. Ешь, а я пока к ним наведаюсь. Наведу смущения.
— Интересны ее панталоны?
— Некоторые видели тебя и без них, теперь мой черед.
Дэлинея недобро прищурилась.
— Ты всяко краше. В любом виде! — Айтен ловко поймал ее руку, покрыл поцелуями и скрылся в темном нутре гостиничного коридора.
Стучал к Эселю громко. Послышались шаги, скрип половиц. Наконец с грохотом отодвинулась щеколда, и показалась мужская голова. Однако не косматая и бородатая, а с гладко выбритым лицом и приглаженными волосами.
— Утречка бодрого, магистр Митар! — поприветствовал громко десятник, и за его спиной послышался приглушенный, отчаянный женский стон.
Айтен подпер ногою дверь и ехидно посмотрел на круглую, с переломанным носом физиономию своего телохранителя, который быстро смекнул, что надо бы отрезать отступные пути для мадам.
Эсель приоткрыл дверь, позволяя войти и застать женщину в своей постели. Расчет был прост: после такого Вилатта поймет, что инквизитор для нее навсегда потерян и, скорее всего, останется с ним.
Как только вошел в комнату, Лужо тут же натянула на голову одеяло.
— Утречка бодрого, — поздоровался с нею Айтен.
— Бодрое, бодрое! — жизнерадостно откликнулся десятник и подмигнул. — Во, пришлось побриться, а то лицо все исцарапал!
— Неужели себе?! — поддел Митар.
— Одной красоточке!
— Идите оба в лошадиную задницу! — раздался угрюмый голос из-под одеяла.
— И шутницу, — смеясь, добавил Эсель.
— Воспользовались слабостью женщины! — всхлипнула мадам.
— Да вчера одна слабая, скромная женщина, тараканья плешка, кулаками, о, как махала. А как сквернословила! М-м! Сразу разглядел горячую штучку! — поддел неунывающий десятник.
— Уйдите прочь! И верните кольцо!
— Не сегодня, красоточка! Я побрился! Да и тоскливо одному коротать холодные вечера.
— Я не грелка! — зло пробурчали с кровати.
— Плешка тараканья! Дело житейское! Выползай! Есть будем!
— Или решили умереть от голода? — не унимался Митар.
— Сами не умрите от ведьминых козней! — укусила Лужо.
— Понравилось драться? Позвать Сьези?
— Сгиньте оба с моих глаз!
— Я же не люблю приличий! — напомнил вечерний разговор Айтен.
— Хотите услышать, что мне стыдно?! Да, стыдно!
— Думаю, за тот вечер мы все испытываем некоторую неловкость, кроме нагло ухмыляющегося типа, решившего ради вас претерпеть некоторые неудобства и лишиться согревающей шерсти. Так что, ради сего великодушного поступка, следует оставить ему компанию и разделить трапезу. Или он все съест сам, и будете до вечера маяться от угрызений совести и голода.
Лужо чуть приспустила одеяло. Показалось ее красное от стыда лицо.
— Кстати, ваши розовые панталоны весьма милые! — похвалил Айтен, решив, что совсем без комплементов оставлять расстроенную даму нельзя. Но мадам охнула и снова с головой спряталась под одеялом. — Кстати, «ведьма» тоже осталась без кольца и одежды. Так что, если станет скучно, дверь знаете.
— А если вновь сцепитесь, плешка тараканья, хозяин выставит нас, и пойдете, как есть, в «Домик Пайты!»
Атам блохи!
Уходили на службу инквизитор и телохранитель с некоторой опаской, но что-то подсказывало им, что после бурно проведенной во всех смыслах ночи, дамы будут вести себя тихо и скромно.
— Да, титька тараканья! — ободрял десятник. — Драка не повод для ссоры. Мы с братом дрались до одури.
Мамка потом вопрошала строго: «Помирились?» А мы ей отвечали: «Так мы и не ссорились!». Помирятся.
— Вся надежда, Эсель, на тебя. Расстарайся, влюби Вилатту в себя.
— Как знать, как знать! Мадам у меня еще не было. Ума не приложу, что с нею делать.
Они переглянулись и загоготали.
Что прохвост Эсель видел Дэю без одежды — была и польза. Пока Митар перебирал дела и жалобы в архиве, тот сбегал и раздобыл два женских платья: теплых, добротных, но очень уж простых для графини и декана столичной академии.
— Ежели Вилатте не понравится, пусть голышом щеголяет, — хмыкнул хитрец и потер непривычно гладкий подбородок. — А со своей сами разбирайтесь. Что лучшего нашел — то и купил. Иначе заказывать и ждать почти седмицу.
Митар вздохнул, представляя, что скажет Дея на подобную «красоту». Но ведь когда-нибудь им предстояло выяснить — сможет ли она принять его, какой есть. Кроме того он не мог сосредоточиться на делах из-за опасения, что Дэя и Лужо вновь перейдут на ругань и наговорят новых гадостей, поэтому, выкроив четверть меры, поспешил в гостиницу.
К его удивлению в общей трапезной зале, за одним столом, в жутких, несоразмерных нарядах, скорее всего принадлежавших весьма объемной супруге хозяина, сидели Лужо и Сьези и о чем-то беседовали.
— Мы платья принесли. Не от столичной модистки, но получше этого, — произнес Митар, и Эсель зашикал:
