Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
– Но это потом… Успеется… Сейчас главнее в твою грамоту внести существенные изменения… – Он надолго задумался насчет того, какие же изменения вносить, но машинально повторил: – …И так далее, сам знаешь, какие…
– Какие изменения, государь?
Государь с большим трудом взял себя в руки, вспомнив суть необходимых изменений по результатам допроса Марфы в келье сестры Александры.
– Ах, да… Вот что мы узнали от инокини Марфы… У нее Юшка Отрепьев с каким-то колдуном-монахом похитили нательный крестик царевича… Она сама в этом призналась, усыпили ее враги рода человеческого и похитили родовой крестик Нагих – перед побегом Отрепьева в Литву и Польшу…
– Зачем? – негромко и спокойно спросил патриарх.
– А затем, чтобы там ему с этим крестиком поверили, что он настоящий сын царя Ивана Грозного и его жены, пусть седьмой по счету, но жены Марии Нагой… Вот для этого и нужен был ему родовой крестик…
Иов пожевал губами, покачал головой, наконец, решился на новый вопрос:
– Я не все понял, государь… Зачем про крестик, похищенный у Марфы Отрепьевым, знать простым людям?… Чтобы они еще раз услышали, что вор и пьяница Отрепьев обвиняется в новом воровстве?
– Не только, владыка… Это обращение и к польским дворянам и магнатам…
– Но им же я не собираюсь посылать свои грамоты, государь…
– Какой ты непонятливый, владыка, – снова разнервничался Годунов. – Мои люди мне постоянно слали сообщения о том, как входил в доверие к дворянам и магнатам польским Отрепьев… Якобы он заболевал, ему становилось «хуже», и «перед смертью» он открывался «случайно», что он «царевич»… Так, между прочим, магнат Адам Вишневецкий… Такого на мякине не проведешь… На словах… Много там в польских и литовских землях лжецаревичей и лжекоролей португальских ходит-бродит… Знаешь небось про «Лжесебастьянов»…
– Знаю, государь, наслышан.
– Так вот хочу, чтобы разъяснение про нательный крестик царевича, похищенный Отрепьевым у Марфы, до братьев Вишневецких, воеводы-гетмана Мнишка, да и до короля Сигизмунда дошло… Узнают, с каким вором те связались, может, отзовут назад самозванца…
– А чего, государь, самому не написать тому же королю…
– Писал, но еще без знания правды похищенного родового крестика… Требовал отзыва вора Отрепьева… Ответили вежливо, а в душе посмеялись над незадачливым царем, у которого бояре и попы у него под носом заговор устроили и самозванца на Запад переправили… для поджога искрой самозванства большой Смуты…
– Хорошо, внесу изменения в грамоту и расследования по Пафнутию, Ефимию начнем… – невольно поморщился патриарх. – Только от архимандрита с протопопом связи к епископам и митрополитам, возможно, потянутся… Это тебе надо, государь?
– И мне, и тебе надо, владыка, чтобы измену и предательство на корню пресечь, пока это нас самих не сожрало – сначала царя, а потом патриарха… Про князя Мосальского, первого изменника, «узнавшего царевича», надеюсь, слышал… – Видя, что Иов не реагирует на вопрос, Годунов переспросил: – Слышал, владыка?
– Слышал…
– А теперь по делу – до мощей царевича… Надо твоим именем патриарха велеть петь по всем храмам и монастырям «вечную память» по погибшему Дмитрию-царевичу…
– Хорошо, государь.
– …А расстригу Юшку с его клевретами клясть всенародно на всех амвонах и торжищах, как злостного еретика, умышляющего похитить не только царский престол, но и ввести в Московское царство латинскую веру. Подробности о связи расстриги с иезуитами и папским легатом тебе завтра мои приказные дьяки доставят.
– Хорошо, государь.
– Есть еще одна задача, о которой даже как-то неловко говорить напоследок… Но все же попытаюсь… Призыв в войско в нынешнем году срывается… Не хотят дворяне драться против «царевича»… Нет, они верны присяге царю… Но если бы их царь с боярской Думой призвал на войну с Польшей, особенно, когда Швеция выступила бы нашим союзником, в заграничный поход за трофеями чужеземными, отбоя не было бы от дворян, желающих записаться в такое войско… А тут тебе ни трофеев, ни славы – подумаешь, самозванца побить… А тебе и твоим духовным соратникам надобно с амвона объяснить – Отечество в опасности!
– Так уж и в опасности, – засомневался патриарх.
– Этот самозванец страшней королей Польши и Швеции, через него не только престола и сана лишиться можно, но собственной головы и честного имени…
– Я понял тебя, государь, попробуем делом помочь тебе и с призывом тоже…
Царь Борис заставил приказного дьяка второй раз докладывать ему о том, как боярин Василий Шуйский исполнял его приказ с обличением коварного самозванца на Лобном месте, на этот раз в присутствии царевны Ксении и царевича Федора, объяснив им цель их присутствия при докладе:
– Дело в том, что я собираюсь дать поручение Василию Шуйскому отбыть с войском в помощь воеводе Мстиславскому… Что-то воевода там в северской земле не проявляет себя боевыми действиями, уж больно долго собирается ударить по войскам самозванца…
– А ты можешь его не послать, батюшка?
– Конечно, Ксения. Только в первый раз, когда я слушал доклад дьяка, я был в таком угнетенном состоянии духа, что не уловил чего-то главного и сущностного…
– Чего? – спросил Федор.
– Когда слушаешь в разобранном виде, нервничая и недомогая, то отвлекаешься на пустяки и не можешь схватить нечто первостепенное. А я пропустил тогда то, как отреагировал народ на слова Шуйского о гибели царевича, о появлении вора, назвавшегося именем царевича… Жалко к тому же, что я не успел рассказать боярину о нательном крестике царевича, похищенном у Марфы Нагой…
– Матушка нам с Федором рассказала об этом. – Ксения ласково коснулась рукой плеча отца: – А сейчас недомогание есть?
– Сейчас уже получше, дочка…
– Точно получше? – переспросил Федор.
– Точно, – улыбнулся царь. – Слушаем внимательно дьяка, а потом обсуждаем его доклад… Мне нужен ваш совет, царевича и царевны…
Он махнул рукой дьяку, и тот по жесту царя начал свой доклад о том, о чем уже раньше докладывал – как боярин Василий вещал уверенным и раскатистым голосом с Лобного места, что собственными глазами видел мертвого царевича Дмитрия Ивановича.
– Кто-то из толпы спросил, дотрагивался ли боярин до царевича, был он теплый или холодный? Шуйский покрутил пальцами у виска и сказал, мол, конечно, холодный, ведь следствие началось через несколько дней. Потом из толпы спросили: видел ли Шуйский ранее в детстве живого царевича. Шуйский ответил, что видел, и перепутать было ему невозможно. Именно царевич Дмитрий, а не кто-то другой был в гробу в Угличе… Шуйский видел царевича мертвым не только во время следствия, но и во время отпевания в церкви…
– Спрашивали из толпы, как был убит царевич, зарезан или сам упал на нож во время падучей, еще что-то про гибель Дмитрия? – спросил твердым спокойным голосом Годунов.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
