Если бы женщина фантазировала об изнасиловании, она бы представляла себе не любовь и страсть, а увечья, но никакая женщина в своем уме – да и сумасшедшая тоже – не стала бы выражать подобные желания даже подсознательно[618].
Если же женщины говорили, что «фантазируют об изнасиловании», на самом деле они представляли совсем другие образы, даже отдаленно не напоминающие ощущение, когда «незнакомец приставляет вам к горлу нож в темном переулке». Как обращал внимание один из друзей Хаскелл, «фантазия об изнасиловании»
не предполагала, что тебе, например, выбьют пару зубов. Речь скорее шла о том, что Роберт Редфорд не примет отказа. По сути, подобные фантазии воспевали женскую желанность – ведь мужчина в них действовал ради удовольствия женщины[619].
Чтобы понять суть «фантазий об изнасиловании», написанных женщинами и для женщин в 1960–1970-х, историкам культуры нужно подробнее присмотреться к подобным сюжетам. Книги, авторами которых были женщины, изображали мужских героев доминантными, а женских – относительно пассивными, потому что это соответствовало гендерным ожиданиям того времени. Как в 1982 году отмечала Таня Модлески в новаторском исследовании романов, выпущенных издательством Harlequin, герой обязательно должен стремиться к авантюрам, а героиня – всячески их избегать[620]. Счастливый конец – появление гарантий безопасности для героини: деньги и власть богатого мужчины давали защиту, хотя изначально героиня никогда к этому не стремилась. Классическая путаница понятий. Слишком часто она приводила к определенной нестабильности или необычности писательского стиля: в текстах проскакивали фразы вроде «изнасилованный взгляд» или «неукротимый шарм», и было в целом непонятно, кто, что и с кем делал.
Сцены доминирования над женщинами часто служили средством развития сюжета. В одном из ранних романов Джорджетт Хейер, «Перерождение Филиппа Джеттана» (The Transformation of Philip Jettan), сюжет по большому счету заходит в тупик, когда впереди остается еще треть книги[621]. Героиня слишком женственна и слишком горда, чтобы признаться в любви, герой слишком горд и слишком разочарован ее кажущимся равнодушием. Устами взрослой женщины, тети героини, Хейер подсказывает Филиппу: женщины хотят, чтобы мужчина овладел ими, поэтому стоит быть «жестким» и взять ситуацию в свои руки. Хейер написала этот роман, когда ей было всего двадцать лет. В нем нет ни намека на применение физической силы или насилия. Но даже в такой форме предположение о том, что женщинами нужно управлять, что они не знают, чего хотят, беспокоит современных читателей. Отчасти это связано с тем, как со времен Хейер изменились гендерные представления. Одним из главных сюжетов любовного романа остается преодоление сопротивления героини доминантным, но очень достойным мужчиной – причем исход этой ситуации полностью предсказуем. Такие истории строятся на превращении буйного героя в любящего мужа: любовь смягчает мужскую грубость, а власть в итоге все-таки попадает в женские руки. Выходя замуж за героя, героиня получает доступ к его богатствам и может спокойно жить под его защитой.
Типичные сюжеты, в которых героини романов получали власть благодаря доминантным мужчинам, иногда включали в себя довольно жестокие образы: героев могли калечить, ранить, ослеплять. Такое обретение власти через воображаемое насилие по отношению к герою встречалось в любовных романах всегда. В «Джейн Эйр» мистер Рочестер ослеп после того, как обезумевшая жена сожгла его дом. Это решило многие проблемы: герой остался без жены, был наказан страданиями и тем самым заслужил привязанность Джейн. Ник Рэтклифф в «Пути орла» (The Way of an Eagle) Этель Делл потерял руку в затянувшихся ухаживаниях за неуловимой Мюриэль[622]. В романе Флоренс Баркли «Розарий» (The Rosary), бестселлере 1909 года по версии The New York Times, героиня, простая женщина, влюбляется в мужчину-эстета, Гарта Далмейна (он предпочитает изящные одежды, особенно бледно-фиолетовые рубашки и алые шелковые носки)[623]. Флоренс боится, что она слишком стара и недостаточно хорошо выглядит для Гарта, но тот попадает в аварию и слепнет. Героиня выхаживает его, пока между ними не расцветает любовь. Иногда писательницы выбирали несколько иной подход: у героев обнаруживалась таинственная история о перенесенной в прошлом боли – возможно, печальном детстве, полном насилия; травме, полученной из-за эксплуататорского отношения. Подобные детали выполняли ту же самую функцию: служили оправданием «острым» проявлениям силы героя. В рамках подобного сюжета героиня должна была понять своего мужчину. Неисчерпаемость женского понимания и сочувствия гарантировала, что героиня завоюет сердце – и, конечно же, руку – героя. В недавнем бестселлере Э.Л. Джеймс «Пятьдесят оттенков серого» помешанный на контроле красавчик-миллионер Кристиан Грей стал садистом, потому что получил эмоциональную травму из-за плохого обращения матери[624].
Казалось бы, более очевидным – и менее противоречивым – способом уравнять силы героя и героини в художественной литературе могло бы стать развитие женских персонажей. Мог ли жанр традиционного любовного романа пережить появление сильных героинь? Этот вопрос иногда пытались поднимать писательницы, не питавшие симпатий к слабохарактерным девицам. Но ответ не всегда радовал. Ведь Ретт ушел от неукротимой Скарлетт, а сообразительная и целеустремленная Эмбер у Кэтлин Уинзор не смогла добиться мужчины, которого действительно хотела. Чрезмерная сила просто казалась неженственной. Вслед за невероятно успешной книгой «Навеки твоя Эмбер» Кэтлин Уинзор выпустила интересный роман «Звездные деньги» (Star Money, 1950), который не пришелся по вкусу современникам писательницы[625]. Его сюжет в некоторой степени автобиографичен: книга рассказывает о жизни и отношениях привлекательной женщины, которая выпустила невероятно успешный роман и заработала на нем огромные деньги. Героиня стала звездой литературного мира, но от этого пострадали ее отношения с мужчинами, в том числе и потому, что она стала слишком богатой и слишком влиятельной по сравнению с ними. Ее успех будто бы подрывал мужское эго. «Никогда не забывай: мужчины всегда приравнивают богатство к мужественности», – предупреждает героиню романа ее литературный агент (тоже женщина)[626]. Вероятно, одной из причин, по которой эта книга канула в безвестность, стало то, что в 1950-е сильных женщин было не так уж много.
