Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
К сожалению, эти слова дорого ей стоили. Один из неоспоримых принципов феминизма второй волны заключался в том, что женщины должны сами контролировать свои тела и сексуальность, а у мужчин никаких «прав» на секс не было даже в браке – отсюда и возникла популярная мантра «да – значит да, нет – значит нет». Проводились многочисленные кампании против сексуального и домашнего насилия, а отдельные активисты и целые организации по всей стране открывали убежища для жен, которые бьют мужья, и консультативные центры для жертв изнасилований. Так что намек Уинспир на то, что потенциальные насильники привлекают женщин, прозвучал совершенно невовремя.
этих больших, теплых, пахнущих людьми убежищах, способных укрыть от любых забот и тревог… На волшебном экране показывали «Атаку легкой кавалерии» с Эрролом Флинном с мечом в руке. Тогда, конечно, кино стоило недорого, и мы с мамой ходили дважды в неделю – вообще-то, так выходило даже экономней, потому что можно было сидеть в теплом кинотеатре до самого вечера и не тратить уголь на обогрев[608].
Чтение и литературное творчество помогали Вайолет не сойти с ума: она «наполняла целые книжки историями выдуманных людей». Когда Mills and Boon приняли ее первую книгу, счастью Уинспир не было предела – хотя ей и пришлось мириться со скептическим отношением друзей, которые сомневались, что «девушка-кокни с фабрики осмелилась написать жаркую любовную историю… да, на комментарии люди не скупились»[609].
Писательский труд приносил Вайолет Уинспир хороший заработок, хотя она никогда не была в этом смысле особенно амбициозной. В то время одинокая женщина ни за что не получила бы ипотечный заем, и Вайолет удалось скопить денег на покупку скромного бунгало у моря, для себя и матери[610]. Хотя большая часть ее романов разворачивалась на европейских курортах с тропическим климатом, сама Уинспир за границу никогда не ездила. Она считала, что Саутенд ничем не хуже французского Лазурного Берега. На протяжении всей своей жизни она находила утешение в чтении и писательстве: «Думаю, любовные романы всегда были для меня красивым способом убежать от боли, которая нередко встречалась в реальной жизни»[611].
Нам так много известно о Вайолет и ее отношении к писательству благодаря переписке, которую она вела в 1970-х с издателем – всегда сочувствующим и вежливым Аланом Буном. Вайолет не питала иллюзий в отношении себя и своих книг: она слишком хорошо понимала, что многие относились к ней как к смешной «рассеянной даме», которая носит очки и любит кошек, никогда не занималась сексом и никогда не путешествовала, но утешает себя и своих читательниц яркими фантазиями. Она была умной женщиной с отличным чувством юмора. Уинспир часто сама подшучивала над собой, но ее обижало классовое высокомерие, с которым она связывала высказывания комментаторов вроде Молли Паркин и феминисток из среднего класса. Те, как ей казалось, высмеивали простые радости рабочих женщин[612].
Вайолет никогда не сомневалась, что герои ее книг могли существовать только в воображении. Она полагала, что большая часть женщин «мечтает о первобытных мужчинах», о ком-то, кто может «взять руководство на себя», оставаясь при этом теплым и любящим[613]. Она объясняла Алану Буну, что привкус опасности действует возбуждающе: не стоило делать мужских героев слишком милыми, слишком мягкими или слишком идеальными. В этом смысле она многое вынесла из работ Элинор Глин и была уверена в своей правоте, потому что получала много одобрительных писем от читательниц. В начале 1972 года Уинспир получила письмо от читательницы, которой очень понравилась «Невеста Люцифера» (The Bride of Lucifer) из-за «этого прекрасного мужчины». «Неужели такие мужчины действительно существуют?» – интересовалась читательница. Встречались ли они самой Вайолет?[614] Женщины постоянно старались представить, чего бы им на самом деле хотелось: например, одна читательница написала, что считала Омара Шарифа «идеальным красавцем». Вайолет объясняла Буну: «Мои героини – всегда из рабочего класса, а герои предлагают им лучшую жизнь. Это всегда доминантные мужчины, они похожи на моих любимых кинозвезд, Хамфри Богарта и Шона Коннери». Она также признавалась, что симпатизирует Юлу Бриннеру[615]. Возможно, Вайолет пожалела о том, что упомянула в интервью Паркин «способность к изнасилованию», но в дальнейшей переписке она постоянно объясняла, что хотела всего лишь сказать: ее герои властные, полностью выдуманные фигуры, любовь которых к героиням могла выйти из-под контроля до такой степени, что они не могли больше медлить и терпеть сомнения героинь – которые, впрочем, все равно в конце концов влюблялись в них навсегда[616]. Именно так Вайолет понимала суть любовных романов: это была мечта об утешении, «мир фантазий только для женщин. Побег из мира утюгов и сковородок»[617].
В мире фантазий все всегда решали женщины, вне зависимости от того, какими сильными и «властными» были мужчины, – ведь местом действия было женское воображение. Однако с 1970-х годов феминисток начал беспокоить «насильственный» аспект сценариев, в которых герои «преодолевали» сопротивление героинь. Само использование слова «изнасилование» не всегда помогало. Историк культуры Молли Хаскелл в 1976 году написала важное эссе, в котором подчеркивала: изнасилование – это акт агрессии и враждебности, «единственной возможной реакцией на который должен быть ужас и страх»:
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
