– Нет, не думаю, чтоб было так.
– А как в вашей личной жизни, в том, как вы жили, тут никаких изменений не было?
В тоне доктора Карра улавливалась какая-то особая нотка, ее предупреждающего звучания вполне хватало, чтобы насторожиться. Джадд молча повел головой из стороны в сторону.
– Вы продолжали жить точно так же, как и всегда жили, с тем же кругом друзей, в том же доме?
– А-а, пару лет назад мы построили новый дом, но это только, скажем так, то была всего лишь слишком выгодная сделка, чтобы ее упускать, вот и все. Мистеру Краучу весь этот излишек земли достался, когда мы новую фабрику строили, вот он и пустил ее под строительство домов. Лисья Долина. Чудесное местечко, прямо через ручей от загородного клуба. Многие из нас там отстроились.
Доктор Карр уткнулся подбородком в ладонь.
– А строительство этого дома, решение построить его, я имею в виду, основывалось на вашем решении провести остаток жизни в «Крауч карпет компани»?
– Да я никогда об этом с такой точки зрения и не думал, хотя… ну а почему бы и нет? Я в компании проработал двенадцать лет и совершенно доволен.
– Совершенно?
– Ну, может, и не совершенно. Кто совершенен? Только в том, что касается компании, вообразить себе не могу, что нашел бы какую-нибудь лучше.
– Вы никогда не думали об уходе?
– Э-э, предложения были.
– Не сомневаюсь, что были. А были такие, над которыми вы всерьез думали?
– Нет, пожалуй. Было одно пару лет назад, которое… – Джадд умолк, представив себе, о чем подумал бы доктор Карр, если бы он рассказал ему про «Дженерал карпет». – Оказалось, что оно от одного из наших конкурентов. Я такого ни за что не мог бы позволить, бросить «Крауч карпет», тем более после того как…
– Представим, что это было бы нечто совсем другое, нечто более привлекательное, чем ковровый бизнес?
– А что вам не нравится в ковровом бизнесе? – тут же вспыхнул Джадд и мгновенно понял: неразумно среагировал. Раскаялся, сдал назад и ответил на заданный врачом вопрос: – Уф, не буду говорить, что я не изменился. Ясно, изменился. Двенадцать лет – тут поневоле изменишься. Да и обстановка совсем другая, сама компания, вся ковровая отрасль – все изменилось. А что до того, тешу ли всем этим свое тщеславие так же, как и раньше, не знаю, может, и нет. В те первые несколько лет, когда старались что-то создать, построить, дрались за то, чтобы головы выше воды держались: один неверный шаг, и всю компанию целиком в отстойник бы смыло. Великое дело испытать такое.
– В этом я тоже не сомневаюсь, – кивнул доктор Карр и снял очки. – А как вообще получилось, что вы пришли в «Крауч карпет»? Вы ведь в рекламном агентстве работали в Нью-Йорке, я прав?
– Верно, у Фредерика Коулмана. Теперь это «Коулман, Брэдфорд энд Браун», одно из крупнейших агентств.
– Да, я знаю. Однажды я встречался с самим мистером Коулманом. Странный был человек, на мой взгляд. Могу себе представить, что работать под его началом было трудно?
– У меня с ним никаких трудностей не было, – поспешил заверить Джадд и пустил в ход избитое доказательство, которым впоследствии сам баюкал свою совесть, оправдывая то, как скоропалительно он уволился. – Я занялся кинофильмом, который хотел снять один из наших клиентов, – начал он, откидывая с себя одеяло и высвобождая из-под него руки. – Фильм из производственных, ну знаете: великое будущее синтетических волокон. Большая надежда при этом возлагалась на производство ковров. Некий человек по фамилии Крауч завладел старой разорившейся ковровой фабрикой в Нью-Ольстере и, как говорили, создал новую ворсопрошивную машину, такую, которая производила товар действительно хорошего качества.
Джадд повернулся и, улегшись на бок, решил не раскрывать того, о чем сам узнал позже: в Нью-Ольстер его тогда послали шпионить (о чем он и не подозревал): компанию куда меньше интересовали кадры и эпизоды для фильма, чем снимки стегальной машины Крауча.
– Мне сказали, что мистер Крауч тип неприветливый. По тому, как меня встретили, было скорее похоже на то, что я там и на двенадцать минут не задержусь. В те дни мистер Крауч напоминал ходячую бомбу, готовую взорваться в любой момент, да он и взорвался, по сути, из-за присланной ему партии пряжи. Он-то думал, что одолжение делает, испытывая ее (уж, во всяком случае, платить-то должны были ему), а вместо этого ему же и счет выставили. Произошла нелепая ошибка, какой-то тупой клерк напутал, только это его не остановило: черт его побери, если он станет платить всякой чертовой компании за пробу их дрянной, ни к черту не годной пряжи…
– Я будто его голос слышу, – тихо рассмеялся доктор Карр.
– Э-э, это он еще сильно поутих в последние несколько лет! Только я решил, что мне терять нечего, так или иначе, а потому ответил ему тем же, на каждого черта – чертом.
– Так, разумеется, с ним и следовало обходиться.
– Как бы то ни было, что-то нам друг в друге понравилось, даже не знаю, что. Первое, на чем он, как я понял, настаивал, – это чтобы я сходил к нему в лабораторию и посмотрел, какая на самом деле дрянь эта никчемная пряжа. То, что Крауч называл лабораторией, было смеху подобно: попросту расчищенное место посреди старого, забитого всяким хламом цеха, – зато разработанная им процедура проверки стоила того, чтобы на нее посмотреть. Стоишь там и видишь, как у тебя на глазах за пятнадцать минут происходит годичный износ. А когда я увидел, что его ворсовый ковер готов на равных потягаться с приличным вилтоновским[13] пушистиком… да к тому же когда он сказал мне, что может выпускать их с вдвое меньшими затратами… что ж, естественно, во мне пробудился интерес. Как бы то ни было, я, должно быть, правильные вещи говорил, потому как затем он решил показать мне фабрику. Вот это действительно сбило меня с панталыку. Как я полагаю, вы ни разу не видели, как работает ворсопрошивная машина? По сути, это гигантская швейная машинка. Только вместо одной иголки у нее их тысячи. Установлены они как зубцы у расчески, по прямой линии на всю ширину ткани. Делаете вы, к примеру, ковер на четыре метра, то по пять штук на каждые два сантиметра, получается тысяча игл. Так что каждый раз, когда рама опускается, вшивается тысяча ворсинок пряжи. И делается это так. – Джадд поднял обе руки, вытянул пальцы прямо вниз и быстро-быстро пробарабанил ими по укрытому одеялом животу. – Глазам не веришь, глядя, как с машины скатывается ковер.
– Быстрее, чем при старых способах ткачества?
– Больше, чем в десять раз, – сказал Джадд, а про себя отдал должное быстроте, с какой доктор Карр разобрался. – Производительность вилтоновского ткацкого станка, скажем, почти три метра в час. На бархате может выдать четыре, а то и четыре с половиной. А у нас теперь есть ворсопрошивка, которая гонит больше шестидесяти метров в час.
