Нельзя сказать, что его больше никуда не звали… Звали, а как же, в основном в «бригады», в некие группировки. Все остальные должности, например, советников в банках, нефтяных компаниях и прочих аналогичных, уже были заняты отставными московскими паркетными многозвёздными генералами, да «перебежчиками» из ГРУ, СВР, МВД… С перебежчиками было понятно, они, как не крути, задание Конторы выполняли. Внедрялись. На двойной, тройной работе – их специальность: войти куда надо, и в нужное время всё что прикажут развалить, а вот генералы, и им подобные – обгоняя друг друга, за большие деньги на блатной связке сидели. Связи обеспечивали. Встраивали «оплаченный» бизнес в бизнес-элиту страны, не забывая, естественно, про свой, личный… Гейдар таких «чёрных кардиналов» не уважал, скорее презирал. Сам был, в принципе, таким же кардиналом, но не так же нагло, господа хорошие, не так же…
Как бы там ни было, не мог он в больнице лежать. Утром понёс очередные баночки со своими «жидкими» анализами, поставил на стол в комнате с надписью «Лаборатория», прошёл к лифту, и… за воротами его ждала машина. Во-первых, не настолько его повредило, чтобы на белые стены сутками тупо глазеть, жалобы соседей по палате на свои болячки выслушивать, да приготовленные медсестрой таблетки послушно глотать. Во-вторых, больница остро напоминала ему те, военные передвижные госпитали. Запахами, операционными, перевязочными, болью и тревогой, в которых Гейдар два раза перенёс несколько операций, много боли вытерпел… Не хотелось ни воспоминаний, ни напоминаний. Голова была цела, остальное – пусть и со временем, знал, но заживёт. Нужно было ситуацию выправлять, провалившееся задание вытягивать.
Всё казалось рассчитал, всё предусмотрел – а сорвалось!
То, что именно так всё произошло, он допускал. Это входило в процент возможной погрешности. Знал, во всём есть элемент случайности, а так же и закономерности. Ракеты на стартовых площадках взрываются, значит плохие ракеты; хрустальные вазы на пол падают, руки нужно менять; ружья, висящие на стенах выстреливают, их нужно держать в ружпарках; наружка засвечивается – плохо обучена; противник оказывается удачливее… Вот именно, не умнее, а удачливее. Если б Гейдар взял с собой только новых бойцов и не закричал мальчишка, всё было бы уже закончено… Для них, по крайней мере… И Гейдар был бы в шоколаде, а так… адреналин зря сжёг, и всё. Вывод: тщательнее нужно продумывать детали. Хотя, всё предусмотреть, предугадать не возможно, это ясно. Но урок извлечь нужно, не допустить повторения, – закон не только разведчика, но и любого здравомыслящего человека.
Правда, теперь в проблему примешивались другие факторы… Факторы, затрагивающие авторитет Гейдара. Кроме того, что он сам, пусть и косвенно, засветился в базе учёта поступивших больных, но и его люди видели, как провалилась операция под его руководством. Если уж не потеря авторитета, то подрыв, это точно. В его положении, это недопустимо. Потерять авторитет легко. Завоевать трудно. Ещё труднее удержать… А восстанавливать? Над этим и размышлял сейчас…
В раскрытое окно, разделяя комнату на ярко-жёлтый сегмент и контрастно приглушенный, светило яркое солнце, занавески веселил лёгкий ветерок. Когда Галина Михайловна входила к нему в комнату занавески восторженно взвивались от задиристого заигрывания сквозняка, потом, с замиранием, послушно опадали. Воздух свежий, чистый, лесной, наполнял комнату.
Гейдар лежал на диване, на даче, которую снимал у одной моложавой ещё москвички, порой чересчур заботливой, но доброй и не жадной женщины. С мужем она давно развелась, дочь вырастила, выдала замуж, «…живёт теперь в «мужниной» квартире. Всё у неё есть. Муж дочери попался хороший, зять, то есть денежный, главное, не пьёт!», к тёще наезжают не часто, скорее редко. Осенью в основном, за банками с вареньем, огурцами, помидорами, но это сейчас в семьях обычное дело. Родители – доноры, дети – дотационные субъекты. Как вся Страна у Центра. Галина Михайловна, как и большинство москвичей в возрасте, оставшись в пустой квартире, подумала-подумала, взяла и совсем перебралась на дачу, в Подмосковье, чтоб себя занять, да и дачу в руках держать. Городскую же двухкомнатную квартиру, с мебелью, стиральной машиной, телевизором, посудой, телефоном, как водится, за хорошие деньги сдала приличным постояльцам. Квартиранты действительно попались не плохие, без шума и замечаний снимали уже третий год. Исправно – день в день! – платили все коммунальные и прочие платежи, включая и телефон, и ей, Галине Михайловне за аренду. А тут ещё, ей присоветовали ветерана войны взять на постой, уже на дачу… Она в начале замахала руками: «Нет-нет, что вы, за ним же уход какой нужен, он же старый, я и сама-то, да у меня и хозяйство, огород…» Но выяснилось, что он ветеран другой войны, ближней, афганской. Значит, не такой и старый, да и на летний период только… Не русский, но уважительный, не очень симпатичный, но деловой мужчина… Маленький, неказистый, но серьёзный, представительный. При деньгах! Кому они лишними бывают? Деньги же, как-никак… А уж когда он привёз – сам он оказался строителем – бригаду молодцов-строителей не то украинцев, не то молдаван, и те в четыре дня – молча – всё что было нужно на даче отремонтировали и восстановили, включая и чистку колодца, Галина Михайловна вообще готова была пылинки с него сдувать. Души не чаяла в своём ветеране. Главное, ни копейки с неё не взял, ни за материалы, ни за работу, ни за качество… Сказал, это его долг перед памятью своих родителей, которые не дождались его с войны… Необычный жест души постояльца заставил женщину искренне расплакаться. «Сколько несправедливости на Земле, сколько боли в жизни, – хлюпала носом Галина Михайловна. – Вот же ж судьба… Да, это судьба!..» За такое отношение, полностью отвела ему весь второй этаж. Готовила завтраки, когда обеды и ужины, когда полностью день, включая свои экологически чистые ягоды, овощи, картошечку.
Работа у него была ответственная, как она поняла, он что-то строил в Москве, по заказу московского правительства, не то дороги, не то заводы какие. Она не особо интересовалась. Главное, поняла, производственник он, не перекупщик какой. Приезжал не часто: когда на субботу и воскресенье, когда на одни сутки, иногда среди недели, но всегда на короткое время: отдохнуть на природе, стресс снять. Это она понимала. Кстати, сам всегда за рулём, машина у него какая-то иностранная. Мужчина, а не пьёт ни вина, ни водки, ни-ни!.. Приедет – всегда один приезжал – ляжет в саду на раскладушке и думает, а то по телефону своему – у него их два или три – долго с кем-то разговаривает, Но бормочет в трубку только на своём языке, каком, не понять… Курит много. Не женат. Что удивительно! Галина Михайловна этому не поверила в начале – врёт, наверное, или семью бросил, в таком-то возрасте, и прячется теперь, кобель… Но он коротко пояснил, что после тяжёлого ранения не может семью иметь… Пулей или чем-то, повредилось у него что-то там внутри. «Вот ведь война какая подлая, и тут достала! Чтоб ей ни дна, ни покрышки!» – жалея постояльца, в сердцах воскликнула Галина Михайловна. Человек он, видать, действительно хороший, хозяйственный… Строитель!.. Вон как Москва от таких людей в стройках разных преображается, да… Любо дорого… Пусть и дорого всё, но зато красиво… Одно слово Москва, центр России!..
Вчера приехал весь больной. Сказал: в аварию на дороге попал. Ай-яй-яй, всполошилась Галина Михайловна, не уберёгся, принялась выхаживать.
