Дай вина! Здесь не место пустым словесам. Поцелуи любимой — мой хлеб и бальзам. Губы пылкой возлюбленной — винного цвета. Буйство страсти подобно ее волосам.
КВС процитировал своего любимого Омара Хайяма и махнул доверху заполненную рюмку столичной. Я скромно отвернулась, чтобы не встречаться с его лихорадочно горящим призывным взглядом. У меня не возникало интереса к мужчине, которого не надо было завоевывать, все уже лежало готовое на «блюдечке с голубой каемочкой». Я не соблюдала режима и терпеть не могла строго назначенного времени для приема пищи. Именно в это время у меня и пропадал аппетит. Меня больше прельщало есть тогда, когда очень хочется, пусть даже глубокой ночью. Часто мужчины казались мне слишком простой пищей. Я любила деликатесы. Рано овдовевший КВС очень понравился Танечке, приятной во всех отношениях молоденькой стюардессе, и я не собиралась вставать на ее пути, даже в угоду своему азарту, если бы он возник. В подобных ситуациях мой азарт останавливался как вкопанный, словно автомобиль перед красным светом.
Сомов съедал меня глазами, перекладывая содержимое большого блюда рыбного ассорти к себе на тарелку и не оставляя ни кусочка остальным. Решался вопрос о том, кто завтра сядет за руль большого джипа, благодаря которому мы смогли бы объездить каждую пядь острова и ознакомиться с местными достопримечательностями. Мужчины, а их было семеро в экипаже, бестолково галдели, обсуждая завтрашний день. Только один из них помалкивал, смешного вида инженер, к которому все обращались не иначе, как Майк. Он произнес единственную фразу: «За руль сяду я».
Я не без иронии посмотрела на него, большого, толстого, неуклюжего, с темной гривой волос, с карими глазами, один из которых немного косил, и подумала, что имя Миша очень ему соответствует. Как выяснилось позже, он был трижды медведем — Михайлов Михаил Михайлович, так звучало его полное Ф.И.О.
— Это бесполезно, он целомудреннее тургеневской барышни, — ухмыльнулся Сомов, решив, что меня заинтересовал бортинженер. — Я с ним уже два года летаю. Преданный семьянин. Женщин избегает. Одни железки на уме.
Лучше бы он этого не говорил, потому что из меня, как змееныш из скорлупы, стал проклевываться мгновенно созревший азарт. Но я понимала, что для победы мне нужно тщательным образом этот свой азарт скрывать.
— Лу, пойдем искупаемся. — Сомов фамильярно обнял меня за плечи, ясно давая понять остальным, что нас связывает нечто большее, чем служба в одном экипаже.
Я словно невзначай, мельком взглянула на Майка. Мне показалось, что он смутился… А может, просто показалось?
Я мягко отстранила от себя Сомова — его демонстративная раскованность по отношению ко мне вовсе не входила в мои планы. Но из общения с ним я могла бы извлечь практическую пользу, то есть получить полезную информацию о Майке. Я быстро облачилась в купальник и уже через десять минут окунулась в объятия Атлантического океана. Сомов крутился рядом, прижимаясь ко мне в воде и пытаясь снять с меня трусики.
Я едва не захлебнулась соленой водой.
— Валерка, оставь меня, я хочу спокойно поплавать!
Я обожала океан! Здесь я чувствовала себя частичкой природы, свободной, молодой, здоровой и неуязвимой. Я ложилась на спину, доверяя себя этой огромной непостижимой стихии, сильной и прекрасной. Я ни о чем не думала, ни о чем не волновалась, я просто уходила в другое измерение. Океан смывал даже мой наркотический азарт.
— Лу! Я балдею от тебя, Лу! — возбужденно хрипел Сомов, возвращая меня в действительность. Его руки крепко прижимали к себе мои бедра, и пенистая волна накрыла нас с головой. Я отчаянно гребла руками, как ластами, чтобы глотнуть воздуха. Воспользовавшись этим моментом, Сомов вошел в меня с каким-то неистовством и замер. Не способная оказать ни малейшего сопротивления, я ощущала себя беспомощной мошкой, попавшей в сеть огромного паука. — Лу, у тебя там все так здорово, — выплескивая воду изо рта, отрывисто говорил Сомов. — Я еще не встречал такую, чтобы и такая классная была, и там, внутри, то же так чудненько. Я всю тебя чувствую. Всю. У тебя так плотно там облегает и сжимает мое естество, что у меня получится, даже не двигаясь.
