Затем она рассказала о рубашке.
– Похъянен отослал ее в криминалистическую лабораторию. Согласись, что все это очень странно. Ее закололи насмерть, ее сына сбила машина за три года до того, отца предположительно застрелили, Маркуса…
Мартинссон замолчала.
– Ты все это сама знаешь.
– Может быть, его случайно застрелил какой-то пьяный охотник, – проговорила Анна-Мария. – Такое случается. Если это действительно дырочка от пули. А потом медведь откопал его.
– Хм, – задумчиво произнесла Ребекка.
– Хэггрут признался, Ребекка. Ужасно, что он выбросился из окна, но он это сделал. И у него не было никаких оснований убивать ее отца или сбивать насмерть сына. Иногда все же бывают случайные совпадения.
– Знаю, – отвечает Ребекка.
– Мне пора идти, – говорит Мелла. – Сейчас начнется. Больше всего на свете мне хотелось бы спрятаться и отсидеться. Пока все это не закончится.
– А где ты?
– В туалете. Но сейчас нужно выходить. Пока.
Закончив разговор с Анной-Марией, Ребекка Мартинссон стала допивать остывший кофе, читая эсэмэску, полученную от Кристера.
«Мы играем в прятки, – писал он. – А что делаешь ты?»
«Да, – подумала она. – Играть в прятки. Прятаться».
Ребекка отложила мобильный телефон. Как легко она могла представить себе эту картину. Кристер и Маркус. Кристер водит, Маркус прячется. Анна-Мария, спрятавшаяся в туалете.
Да. В доме Суль-Бритт все шкафы были открыты. Само собой, кто-то искал Маркуса, думая, что он спрятался.
– Что-то тут не складывается, – сказала она Щену, сидевшему у ее ног, с мольбой глядя на бутерброды.
– Но все, наверное, обстоит именно так, как они говорят. Зачем бы Йокке Хэггруту вырезать всю семью?
Она почесала пса под подбородком.
– Чего ты от меня хочешь? Разве ты не поужинал минут так десять назад?
«Не-а, – ответил Щен. – Об этом я уже забыл. Голод скребется в моем теле, как полевка под снегом».
Адвокат Монс Веннгрен сидел в своем кабинете в адвокатском бюро «Мейер и Дитцингер».
Из акционеров в здании остался только он. Но в кабинетах младших юристов еще усердно горели лампы. Время от времени молодые сотрудники тихо прокрадывались по чистошерстяным коврам, лежащим в коридоре, чтобы принести себе кофе или воды.
Одна из них заглянула, встала в дверях и о чем-то спросила его. Монс отметил, что она взяла на себя труд наложить блеск для губ, прежде чем выйти из своего кабинета. И даже уже начал подумывать, не пригласить ли ее на ужин, задвинув Ребекку.
Впрочем, сейчас он рискует не просто услышать «нет», но и быть осмеянным. Она может зайти к другим и сказать: «Простите, но что он о себе возомнил?»
На экране монитора показывали пресс-конференцию в Кируне.
Проклятые бараны! Как они могли допустить, чтобы он выбросился из окна? Развернуться и уехать после того, как мужик сознался в убийстве!
Достав из нижнего ящика бутылку «Макаллана»[35], он поспешно отхлебнул прямо из горлышка. Затем вытащил таблетки от кашля и бросил в рот целую горсть.
На пресс-конференции восседал фон Пост, отвечая на все вопросы.
Монс ткнул в экран пальцем.
– Ну ты, скотина самодовольная. Это место моей девушки.
– На сегодняшний день у нас имеются признание и трагическая смерть, – сказал фон Пост. – С полицейской точки зрения следствие окончено.
Несколько фотоаппаратов поднято в воздух, чтобы снять картинку получше, несколько рук машут, привлекая внимание, кто-то выкрикивает вопросы прямо с места.
– Разве вы не приставили к нему охрану? Как это могло произойти?
– Разумеется, мы приставили охрану.
Фон Пост сделал долгую паузу. Стиснул зубы так, что напряглись желваки.
– Разумеется. Но человек находился в больнице.
Дав всем осознать этот факт, он продолжал, глядя прямо в самую большую камеру:
– Убийца покончил с собой. Это трагическое обстоятельство. Мы все вынуждены как-то жить с этим дальше. И мы мысленно с близкими погибшего. Но. И это очень важно. Насколько я понял, лечащий врач не отметил никаких признаков суицидальных наклонностей.
«Отлично, – подумал Монс Веннгрен. – Убийца покончил с собой».
– Какая при нем была охрана?
– Охрана была в том смысле, что он не смог бы сбежать, так как ему было предъявлено обвинение. Лечащий врач не сочла, что он склонен к суициду. У нас не было оснований сомневаться в ее оценке.
«Ловкий парень, – подумал Монс Веннгрен. – Свалил все на врача, как будто всю жизнь только этим и занимался».
Видно было невооруженным глазом, как журналисты повытягивали шеи, словно вынюхивая следы в другом направлении.
«Бедная врачиха, – подумал Монс. – Надеюсь, это светило с непробиваемой репутацией».
Прокурор продолжал болтать. Монс снова приложился к бутылке виски.
Фон Пост рассказал, что убийца находился с жертвой в сексуальных отношениях. На участке, принадлежавшем Хэггруту, было найдено орудие убийства со следами крови жертвы.
«Неужели этот отморозок совсем забыл о презумпции невиновности? – подумал Монс Веннгрен. – Называет его убийцей. Но ведь человек не был осужден! А что случилось с формулировкой «невиновен в глазах закона, пока не доказано обратное»? Я думал, что Швеция пока еще является правовым государством. Похоже, я ошибался».
Монс теребил пальцами свой айфон. Он не в состоянии больше слушать. Все это пустая болтовня.
Он проверил сообщения, хотя на дисплее не было новых. Проверил последние разговоры, хотя пропущенных тоже не значилось. Он просмотрел свою электронную почту – никаких сообщений от Ребекки.
Затем, не подумав, зачем он это делает, набрал номер Мадлен – своей бывшей жены.
В голове у него пронеслась мысль, что это не самая лучшая идея и что надо отключиться. Но тут она ответила.
В голосе у нее не было той неприязни, которую Веннгрен ожидал услышать.
«Годы берут свое, – решил он. – Она тоже не в состоянии ненавидеть меня до бесконечности».
– Как дела? – спросил он.
– Монс, – ответила она с теплотой куда большей, чем он заслуживал. – Не я тебе звоню, а ты мне. Так чего ты хотел?
Один из молодых юристов как раз проходила возле его двери. На ней пальто, в руке тяжелый портфель. Она помахала рукой, прощаясь.
Веннгрен сделал жест, показывая, чтобы она закрыла его дверь, и она выполнила его просьбу.
– Что с нами произошло? – спросил он. – Почему мы расстались?
