Мы были в Венне вот уже пять дней. Два из них я провел в тесных цепях, наказанный за свое поведение в Аре, и еще не совсем хорошо себя чувствовал. Сегодня был первый вечер со дня нашего возвращения в Венну, когда она приказала мне появиться у нее в комнате. Интересно, но мои отношения с хозяйкой как-то отличались от тех, что были до нашей поездки в Ар. Хотя она проявила недовольство моими поступками и подвергла меня примерному наказанию, я чувствовал, что она не была так уж рассержена. Скорее она гордилась мною, хотя и не признала бы, что является хозяйкой неуправляемого раба. Ей понравилось, что я оказался слегка непослушным и буйным. Конечно, она не боялась меня, ведь я — ее раб. Как-то после нашего возвращения из Ара я подслушал, как она обсуждает меня с кем-то из своих подруг.
— Ты не боишься владеть таким рабом? — спросила одна из них.
Леди Флоренс засмеялась.
— Я всегда могу поставить его на колени, — ответила она.
В другой раз, в залах, она прошла мимо меня, когда я чистил большую медную вазу. Поблизости от меня находились две рабыни, принадлежащие моей хозяйке. Они, босые, в ошейниках и туниках, болтали и пытались удержать на головах ивовые бельевые корзины.
— Лучше держите рабынь подальше от этого, — сказала она, указывая на меня ближайшему надсмотрщику.
Девушки засмеялись. Конечно, это была шутка. За то, что ты прикоснешься к рабыне без разрешения хозяйки, тебя могла ожидать смерть. И все-таки мне показалось любопытным, что хозяйка так пошутила. Я думаю, она не была по-настоящему недовольна, что я так плохо вел себя в Аре. Девушки, смеясь, с корзинами на головах унеслись из комнаты. Их босые ноги звонко стучали по плиткам пола. Та, что справа, Тафрис, коротконогая и соблазнительная, была достойна интереса.
— Поднимись, Джейсон, — приказала хозяйка.
Я поднялся с колен и потянулся, чтобы поправить тунику.
— Мне занять мое место на вашей кушетке, госпожа? — спросил я и взглянул на широкую, покрытую мехом кушетку с хитроумными цепями на ней, в которые меня часто заковывали для ее удовольствия.
— Нет, — сказала она.
Я не мог понять выражение ее лица. Встав, я возвышался над ней.
— Джейсон?
— Да, госпожа?
Она отвернулась и вышла на балкон. Три луны стояли теперь высоко в небе. Мы слышали жужжание насекомых в садах и видели огни Венны. Дом хозяйки находился в квартале Теллуриа, в северо-западной части города, на холме. Это лучший район, где располагаются богатые дома Венны. Благодаря местоположению дома мы могли созерцать прелестную панораму маленького города.
— Джейсон, — позвала она меня, не оборачиваясь, — иди ко мне на балкон.
Я присоединился к ней и встал близко к балюстраде.
— Я очень богата, Джейсон, — сказала леди Флоренс. — Но и очень одинока. И я неспокойна, не знаю почему.
Я молчал. Мне было известно, что хозяйки часто говорят так со своими шелковыми рабами.
— Я уверена, что у меня есть потребности и желания, которые не удовлетворены, — продолжала она.
— Да, госпожа.
— Но я, по правде говоря, не знаю, что это за желания, — проговорила она.
— Да, госпожа, — отреагировал я.
— Я знаю только, что я отчаянно несчастна!
— Мне жаль, госпожа.
— Я видела спаривание слинов сегодня, — проговорила она. — Самка боролась. Потом самец схватил ее за горло когтями. Она сразу же стала покорной. Скоро она корчилась от наслаждения. Я как-то видела, как самец урта тащил самку в угол, где она скоро завизжала от удовольствия. Самка ларла, с окровавленными боками, уступает самцу, после вынашивает его детенышей и охотится для него. Верр и боек выбирают самок, которые им нравятся, и уводят их в то место, которое выберут. — Она с горечью смотрела вдаль. — Во всех этих отношениях именно самец является хозяином. И самки, что отвратительно, не бывают недовольны. Что это значит? — спросила она.
— Я не знаю, госпожа, — ответил я.
— Сегодня, — продолжала она, — я видела девушек-рабынь, бессмысленных шлюх в ошейниках, в каких-то тряпках, едва прикрывающих наготу. Они казались веселыми и счастливыми. Что это значит?
— Я не знаю, госпожа.
— И я не знаю, — с горечью сказала леди Флоренс и снова посмотрела вдаль, на сады. — Они рабыни, и они счастливы. Я свободна и несчастна. Я не понимаю этого!
Я ничего не сказал.
Она продолжала:
— Никто не старается их осчастливить. Это они должны делать других счастливыми. Это они должны отдаваться, подчиняться и прислуживать, любить и угождать.
— Да, госпожа, — ответил я.
— Тогда почему они могут быть счастливы, а я — нет? — спросила она.
— Я не знаю, госпожа, — снова ответил я.
— Некоторые друзья советуют мне, Джейсон, связать свою жизнь со свободным спутником.
— Я не знал об этом, — проговорил я.
— Многие мужчины, молодые и богатые, желали бы стать моим спутником. Такие союзы во многих случаях значительно увеличивали бы наши общие накопления. Но я, по крайней мере до сегодняшнего момента, отвергала их. Я осталась независимой.
— Да, госпожа.
— Я видела много союзов, но чаще всего наблюдала, как мужчина содержит на стороне шлюх, рабынь, и, думаю, именно они-то ему и дороги.
В ее голосе звучала горечь.
— Почему мужчина отвергает благородную женщину, умную и красивую, независимую и великолепную, ради шлюхи в стальном ошейнике, которая ползет к его ногам и умоляет разрешить ей лизать их языком?
Я молчал. Она воскликнула:
— Животное!
— Да, госпожа, — произнес я.
— Как я ненавижу мужчин! — закричала она.
— Да, госпожа.
— И все же они волнуют меня. О, я имею в виду не тебя, Джейсон, шелкового раба, а настоящих мужчин.
— Да, госпожа.
Леди Флоренс продолжала смотреть в сад.
— Они тревожат меня, заставляют чувствовать себя неловко, — сказала она.
Я промолчал.
— Я чувствую любопытство. Иногда мне интересно, как это было бы — оказаться обнаженной в их объятиях, — промолвила она.
Я продолжал молчать.
— Я никогда не была в объятиях мужчины, Джейсон, — призналась леди Флоренс.
Меня это не удивило. Она много раз использовала меня, но никогда не позволяла мне обнять себя. Конечно, следуя ее указаниям, я целовал, гладил и ласкал ее, приносил ей много удовольствия, но она, женщина высокого происхождения и социального статуса, богатая и свободная, никогда не позволяла мне обнять себя. Чаще всего я приходил в ярость от неудовлетворенности моим рабским положением именно из-за того, что мне не разрешали обнимать женщину и подчинять ее своей воле. Единственной девушкой, которой я действительно обладал на Горе, была рабыня, привязанная к кольцу у лавки Филебаса в Аре. Ласкать ее было радостью! Я не знал ни ее имени, ни кто ее хозяин, как и она не знала ни моего имени, ни имени моей хозяйки. Мы были всего лишь два раба, соединившиеся в тени привязи в жаркий день в городе Аре…
