— Никакой телеграммы я не получал и тем более не отправлял!
— Ах ты сволочь! Скотина! — Лера набросилась на Арнольда Павловича с кулаками.
Щекочихина вечером рассказывала своей сестре, давясь от хохота:
— Представляешь, приносит почтальон ему домой телеграмму этой шлюхи, а он в ванной, ну я дверь и открыла, говорю: «Муж в ванной». Почтальонша мне: «Мне ждать некогда, пока он там намоется. Вот — получите, распишитесь!» Я и получила, расписалась. Смотрю, эта Прокопец просит ещё месяц отпуска. Вообще обнаглела! Я эту суку ненавижу, ну ты знаешь как. Просто сил нет! Она же танцевать не умеет вообще, в театре год, через постель в примы вылезла! У нас её все были задушить готовы, несколько раз ей чуть «тёмную» не устроили! Ну да ладно. Я эту телеграмму на клочки — и в унитаз, а на следующий день отправила ей другую. Мол, отдыхай, милая Лера, я согласен. И подпись: «А. П.» Ну она и не едет! Палычу постановку новую начинать, а примы нет! Он в ярости, а тут очень кстати приезжает из Сочи директор «Пассажа». Привёз он чего-то эдакого Арнольду и рассказывает, что, мол, прима ваша в полнейшем там загуле, просто по рукам ходит, вся местная партократия её поимела, творит ваша Лера Прокопец форменную проституцию, представляясь во всеуслышанье главной солисткой и вашей, Арнольд Палыч, официальной любовницей, позорит, короче, вовсю ленинградский «Мюзик-Холл». Арнольд за сердце! Ну а я тут как тут, я ж все партии её знаю и танцую всю жизнь, балетное закончила… ну, в общем все проблемы решились, а я пока решила ей ещё телеграммку послать, чтобы она, не дай бог, раньше времени не нарисовалась. В общем, нацарапала — можешь не торопиться… А она, дура, прискакала. Неладное, значит, почуяла. Ну и слава богу. Скандал был! Она решила, что это Арнольд её турнул. Ха! Ты бы видела это!
— Сволочь ты… — ответила ей сестра и пошла в другую комнату.
— Я сволочь?! Ах ты стерва неблагодарная! — заорала Щекочихина ей вслед. — А тряпки тебе кто достаёт? А косметику? А духи? Конечно, ты на всём готовом, чистенькая, беленькая!
— Я у тебя ничего не просила! И шмоток мне от тебя не надо!
— Да? Ну и ходи тогда во всём совдеповском! Ни одних джинсов больше, ни одного свитера, ни помады!
— Да иди ты со своими джинсами, свитерами, помадами — можешь и те, что есть, забрать!..[2]
Лера же Прокопец подала в суд за незаконное увольнение. После того как она изложила свою версию происшедшего, не умолчав о сцене, увиденной в кабинете, ей чуть было не дали срок за оскорбление суда и уважаемых лиц. Длительный прогул без уважительных причин, из-за которого программа театра оказалась под угрозой срыва, был признан веским основанием для увольнения.
В итоге у Леры остался один режиссёр «Леннаучфильма». Как только выяснилось, что он совершенно ничего не знает о вышедшем конфузе, она тут же отдалась ему в надежде хотя бы обрести постоянное жилье, так как учёба подходила к концу и общежитие было пора освобождать. Через некоторое время её приехали навестить родители. И вдруг выяснилось, что её режиссёр — сын фронтового друга отца! Да и Лера узнала в это же время, что беременна. Радости было!
Сыграли свадьбу. Прокопец оказалась замужем за режиссёром, радужные планы вновь появились в её голове… Муж много зарабатывал. Отдельная квартира. Чешская мебель. Японский телевизор… Гром грянул на восьмом месяце. На Лерин день рождения, когда собралась родня со всех сторон, старший брат мужа Прокопец, напившись, выдал отцу предъяву, что его жена, беременная вторым ребёнком, нуждается всего-навсего в ста рублях на какое-то лекарство и ей отказывают! И всё ради того, чтобы покрывать младшего охломона, который выдаёт себя за режиссёра! Подумаешь! Обрюхатил дочку фронтового друга под личиной работника «Леннаучфильма»! Брюхатая вышла бы и за строителя, тем более с жилплощадью! Нет! Перед людьми было стыдно! Боялись, как бы чего не вышло! Вот вышло! Жрите!
Ой, что было!..
Лера очнулась в больнице. Преждевременные роды, ребёнок умер. Развелась с мужем, разделила жилплощадь. Отдали без звука, сразу всё подписали и ещё долго извинялись.
— С паршивой овцы — хоть шерсти клок! — сказала Лерина мама и сплюнула.
Прокопец осталась одна.
Потянулись чёрные дни. Ни в один театр её не взяли. Попробовала устроиться петь в ресторан — тоже не вышло. Роды сильно попортили фигуру. Короче, в итоге Лера Прокопец, бывшая звезда «Мюзик-Холла», оказалась ночным сторожем на рынке. Как ни странно, но там её приметил один фарцовщик, с которым через некоторое время сохранившая следы былой прелести Прокопец и начала сожительствовать. Некоторое время они благополучно спекулировали шмотками и даже заработали кой-какой капитал. Потом пошло-поехало… Стали шить джинсы из плащёвки — разорились. Большими усилиями сумели организовать производство маек, вышитых бисером, — разорились… На оставшиеся деньги наладили производство календарей с голыми бабами — это держалось на плаву до самого знакомства Валерии Сергеевны с Альбертом Георгиевичем, начснабом Северо-Западного военного округа. По счастливой случайности оказалось, что в тот самый сезон, когда Валерия Сергеевна блистала в «Мюзик-Холле», Альберт Георгиевич был ею пленён и не пропускал ни одного спектакля, из-за чего был даже брошен ревнивой женой. Вот если бывает на свете везение — то вон оно! В одночасье Прокопец стала Веселовской. Через год родился сын Максим. Десять лет до перестройки семья уныло богатела, приобретая без очереди чешские горки, ковры и даже — о роскошь! — настоящий видеомагнитофон, ездила на юг и даже пару раз в Болгарию.
С жиру у Валерии Сергеевны появилась неизлечимая тоска по сцене. И тут грянула перестройка. Веселовская припёрла мужа всеми возможными средствами ко всем возможным стенкам — так появилось ТОО «АРТ», начавшее как конвейер шлёпать «звёзд». Впрочем, не обладай Веселовский врождённым чутьём «пойдёт — не пойдёт» на всё что угодно, будь то мясо, консервы, цветы или разнообразные певцы и певицы, — быть бы его семье нищими бомжами через год. Впрочем, жена придерживалась иного мнения. Мол, наконец-то она открыла свой подлинный талант в шоу-бизнесе. Да и как же ему было проявиться раньше? Ведь в СССР не существовало такой профессии, как продюсер!
Под тяжестью вывалившихся из тайников памяти воспоминаний Валерия Сергеевна впала в депрессию. Она забыла свою собственную историю! Её жизнь началась заново, как только она оказалась продюсером. Как будто она в этот момент только родилась! И тут — «плясунья из третьего ряда». Не из третьего, а из первого! И никогда не бывала в кордебалете!
Веселовская всхлипнула и налила себе ещё мартини.
— Удавлю, сволочь! Подковник хренов!
«Подковником» Веселовский-старший был окрещён непосредственно на свадьбе. Выпивший и чумной от счастья Альберт Георгиевич рассказывал во всеуслышанье историю своего кузнецкого рода. Как дед его подковы ковал и один во всей деревне мог больную лошадь на спине нести версту. В доказательство своего кузнецкого происхождения жених взвалил протестующую невесту на плечи и совершил с ней круг почета вокруг стола. Свадьба чуть было не накрылась. Валерии Сергеевне, которая была новым мужем возведена в прежний ранг «примы», понадобилась вся сила воли и вся надежда пожить красиво на веселовские деньги, чтобы от возмущения тут же не объявить о расторжении так негламурно начинающегося брака.
