– Гуляете по ночам? – весело спросил сын великого канцлера. В его голосе кастильскому послу почудилась какая-то странность.
– Прогуливаюсь. А я что, арестован? – шутливо осведомился дон Хуан.
– Вы угадали. – Энрико неестественно рассмеялся. – Следуйте за мной, синьор Джиованни. Надеюсь, вы не намерены оказать сопротивление? Как видите, я отношусь к вам с полным доверием и даже не взял с собой стражников.
– Ради нашей дружбы, синьор Энрико, – взмолился дон Хуан. – В чем дело?
– Что ж, извольте. Хотите – верьте, хотите – нет, но королева Джиованна два часа назад подняла тревогу. Ее величество заявила, что из опочивальни пропали драгоценности, хранившиеся в шкатулке. И приказала арестовать вас и заключить в подземелье.
– В тюрьму замка Сант-Эльмо? – ужаснулся дон Хуан.
«Это за то, что я посмел не явиться на ее зов!» – с отчаянием думал он.
Синьор Энрико отвел взгляд.
– Нет, не в Сант-Эльмо. В одну из камер Маскьо Анджионио.
Дон Хуан ужаснулся пуще прежнего. Значит, пытки! Она хочет насладиться его воплями. О Боже! Он искоса посмотрел на Энрико Аччайуолли. Как просто – выхватить кинжал и всадить его в незащищенный бок сына великого канцлера! Бесшабашный Энрико был явной противоположностью своему осторожному отцу.
Но это не годится. До рассвета еще очень далеко. Уже через час набережные и торговый порт Неаполя будут оцеплены гвардейцами. Стражники примутся обыскивать все корабли, стоящие в порту и на рейде. Ему не дадут бежать! И казнь, которая ожидает его после того, как он будет схвачен, станет одной из самых памятных в истории Неаполя! Великий канцлер Никколо Аччайуолли об этом позаботится.
Но главное – дон Хуан понимал, что просто неспособен нанести наивному юноше подлый удар кинжалом. Не может он сделать то, что несколько лет назад было для него обычным, даже привычным делом. Хотя, казалось бы, какие могут быть сомнения? Ведь синьор Энрико вовсе не был слепым и беспомощным стариком из пророчества хранителя Грааля.
– В замке Сант-Эльмо вас не оказалось, – продолжил между тем сын великого канцлера. – Ну, я и решил, что вы надумали бежать из Неаполя. Бросился искать вас на берегу.
– Черт возьми! – пробормотал дон Хуан. – Значит, она обвиняет меня в краже? Неужели вы верите в этот бред, синьор Энрико?
– Разумеется, нет, синьор Джиованни, – искренне ответил молодой Аччайуолли. – Я знаю, что вы честный человек. Но сегодня ночью я не ваш друг, а дежурный начальник дворцового караула.
– Что ж, это ответ рыцаря, – невесело усмехнулся дон Хуан.
* * *
Стены каземата были покрыты зеленоватой слизью, со сводчатого потолка, терявшегося в полумраке, падали тяжелые капли. Пламя единственного факела колебалось под маленьким зарешеченным окошком, едва освещая тесное пространство камеры. Стоячая морская вода доходила одинокому узнику до самых плеч.
Запястья дона Хуана были скованы цепями. Цепи крепились на стальном крюке у него над головой. Это давало крохотную надежду на спасение. Скоро начнется утренний прилив, и морская вода через какие-то невидимые щели проникнет в камеру. Придется подтягиваться и висеть на цепях, чтоб не захлебнуться. Но хватит ли сил продержаться в таком чудовищном напряжении до отлива?
Однако уже через минуту дон Хуан понял, что его собственной участи можно только позавидовать. Откуда-то донесся истошный крик:
– А-а-а! За что?! Я не брал! Клянусь Богом, я невиновен! Будьте вы все прокляты!!!
Он узнал этот голос! Это кричал барон дель Пьетро…
Значит, барон тоже под подозрением! Выходит, сокровища королевы Джиованны действительно пропали! Совсем плохо дело. А он-то надеялся, что королева просто придумала историю с похищением драгоценностей – как повод для его ареста. Что она всего лишь хочет проучить его за непокорность, а потом, милостиво пожурив, вернет свое расположение!
Огонь факела неожиданно сделался ярче. Дон Хуан невольно повернулся на свет. Взгляд его скользнул вниз. И в отблесках разгоревшегося светильника Тенорио увидел зияющую в стене метровую дыру, скрытую стоячей водой.
Так вот почему его не пытают, как барона дель Пьетро! Его, посла Кастилии, просто решили скормить крокодилу. Он находится в той самой камере, о которой когда-то рассказывал ему дон Габриэль! Теперь понятно, зачем факел прикрепили именно к наружной стене каземата. Чтобы пламя освещало дыру и указывало дорогу чудовищу-людоеду.
– Помогите! – в безумном ужасе закричал дон Хуан.
Он дергался что есть мочи, цепи лязгали друг о друга. Не сознавая, что делает, Тенорио принялся изо всех сил расшатывать крюк весом своего тела. И – о чудо! – ржавый стальной костыль, на котором крепились цепи, вывалился из отсыревшей стены!
Путь к свободе был открыт. Надо всего лишь вынырнуть из камеры через ту самую дыру, которая гостеприимно приглашала крокодила на трапезу. Но с тяжелыми цепями на руках он вряд ли сумеет подняться на морскую поверхность по ту сторону стены. И уж тем более – доплыть до берега.
Значит, надо каким-то образом избавиться от цепей.
Дон Хуан осмотрелся. Стены каземата были совершенно голыми. Разгребая плавающие на поверхности щепки, занесенные сюда морем, Тенорио подобрался к факелу. Закованными руками он рванул деревянную рукоятку, и она оказалась в его руке. Дон Хуан увидел, что факел крепился на острой, как нож, стальной пластине.
Похоже, сам Иоанн Богослов помогает ему в минуту смертельной опасности. Или святой Тельмо, который все еще ждет от дона Хуана исполнения данного обета? Рискуя перерезать себе вены, дон Хуан принялся поочередно раздвигать стыки ржавых колец на запястьях, используя как рычаг отточенную пластину, намертво вбитую в стену. К его немалому удивлению, мощные на вид «браслеты» разогнулись без каких-то особых усилий. Руки были свободны.
Тенорио сделал глубокий вдох и нырнул.
Через несколько секунд он вынырнул на морскую поверхность. Над его головой высилась отвесная стена Маскьо Анджионио, а впереди простирался Неаполитанский залив, разделенный лунной дорожкой.
Дон Хуан посмотрел направо, налево. И едва не захлебнулся от ужаса: на воде лежало что-то черное, узкое и длинное.
Крокодил!
Он больше ни о чем не думал. Он только учащенно махал руками, глотая морскую воду, пока наконец не уткнулся в прибрежную гальку. На четвереньках, изнемогая от усталости и пережитого страха, дон Хуан выкарабкался на берег.
Он посмотрел на залив. В лунной дорожке отчетливо была видна лодка, а в ней – силуэты двух гребцов.
Но что делают здесь посреди ночи эти двое?
И тут дон Хуан все понял.
Он понял, почему крюк, на котором крепились цепи, так легко выдернулся из стены. Почему железные кольца на его запястьях были проржавевшими. Почему была наточена пластина, держащая факел.
