это уже не нам решать…
И вот опять. Что за причудливый набор слов? Алое спасение, корова, террористка, гордая мать, Макар Матвеевич… Лиля даже разозлилась. На самом деле, ей хотелось бы, чтобы в последние мгновения жизни мозг не бредил, а подкинул какой-нибудь утешающий сюжет.
Про посмертие, например. Тоннель к свету, золотые врата, ангелочки… или мрачный мужик-паромщик на берегу подземной реки.
Да что угодно!
А ещё лучше прогнать тему про перерождение! Типа, р-р-раз — и чувствуешь себя эмбрионом в утробе матери. И сознание твоё медленно затухает, потому что негоже детям рождаться с опытом прошлой жизни, и ты спокоен. Спокоен, как удав, хотя на самом деле прямо сейчас отъезжаешь в небытие.
— Сможешь свести ей татуировку? А то всё зря будет.
— Хм-м-м… никогда раньше таким не занималась, но могу попробовать.
— Попробуй-попробуй. Когда по трещинам вдоволь наскачешься, откроешь клинику по безболезненному удалению портаков.
— Василий Иванович…
— Нет, ну а что? Один из вариантов честного заработка. Знаешь как неприятно, когда лазером?
— А вы откуда знаете?
— Неважно. Пробуй давай…
Признаться, всё это начало утомлять. И вместе с тем пугать. Ведь может статься так, что ответственный за восприятие времени участок мозга навернулся первым и теперь Лиле предстоит слушать весь этот бред бесконечно?
— О! Смотри-ка! Получается!
— Ага.
— Регенерация?
— Почти. Ускоренное обновление кожи. Её предплечье только что пережило лет так-эдак двести.
— Молодец, Ваше Сиятельство! А когда она теперь в себя придёт?
— Да хоть прямо сейчас. Нужно?
— Конечно нужно! Узнаем из первых уст, куда Сколопендра двинется дальше…
Так…
А вот это не такой уж и бред.
— Хорошо, Василий Иванович.
И тут вдруг — тах! — как будто разряд дефибриллятором персонально для каждой клеточки организма. Первым запустился желудок. Дико захотелось жрать; вот прямо зверски. Чуть спотыкаясь, в нужный ритм вошло сердце. С острой, но всё-таки приятной болью раздулись слипшиеся лёгкие.
Дальше невнятный калейдоскоп образов перед глазами сменился на багровую темноту закрытых век. И вместе с этим прорезался запах: одновременно пахло речной тиной, лёгкими цветочными духами и стройкой.
— Эй… Слышишь? Вставай давай…
* * *
Тотального звиздеца не случилось. И, как мне кажется, мост при желании залатают уже к концу дня. В том месте, на которое упала гигантская сколопендра, теперь дыра. Но! Повреждено всего лишь несколько метров полотна, а сам мост устоял. Ни одна опора не повреждена, ничего не сыплется, ничего не шатается; можно без лукавства сказать, что конструкция уцелела.
Да здравствуют Воронежские мостостроители, самые лучшие мостостроители в мире!
Кабы не их профессионализм, то нас бы ещё и сверху обломками засыпало. А так — хитиновая дура всего лишь пробила асфальт и увлекла нас за собой, на дно водохранилища. И да! «Всего лишь» — это я не ошибся. По сравнению с переходом сквозь портал, всё это было похоже на детский лепет.
Особо даже напрягаться не пришлось.
Другой момент, что потрясло нас куда сильнее, нежели по пути в астральный бублик. Локтями мы друг другу напихали знатно; от души прям. Кто-то в кого-то врезался, кто-то на кого-то упал, кто-то кому-то что-то прищемил. А я вот случайно Мишане на ухо наступил. Народный афоризм воплотился в жизнь с точностью до наоборот.
Не знаю, как травма повлияет на музыкальный слух медведя, но на балалайке он и до этого играл просто отвратно. Фальшиво, не в музыку и мимо ладов.
Так что чёрт с ним.
Поправится.
Тем более, что с нами как никак падала Её Сиятельство Фонвизина. Без неё, думается мне, не обошлось бы без переломов. Это у нас с Чего и Мишаней кость широкая, а девки-то всё-таки девки. Хрупкие, тонкие, лёгонькие.
Ладно…
Упали, утонули, всплыли. Тут кто-то из альтушек — в неразберихе даже не помню кто — заметил, как с моста в воду летит дочка Гордея. Ни дать ни взять чёрная комета — позади аж шлейф из некротической энергии тянется.
Ну… что делать?
Спасли.
Мы же не звери какие-то, верно? И тут снова спасибо Ольге нашей Сергеевне за её «Алое Спасение», потому как иначе выжить у малявки шансов не было никаких. Далее мы очень долго и скучно выбирались на берег.
Вылезли метрах в ста от моста, на нужную нам сторону и технически могли бы уже через несколько минут сесть по машинам и рвануть в погоню, да только вот же — спасали маленькую сколопендру. Спасли. И за спасение тут же получили пару ласковых:
— Сволочи грёбаные, — это были первые слова пришедшей в себя Лили. — Уроды. Ненавижу вас, ненавижу…
— За что же ты нас так ненавидишь, девочка?
— Не девочка, — тут же прокомментировала Фонвизина. — Ну… я сейчас имею ввиду, что по состоянию внутренних органов ей лет двадцать, а может и все двадцать пять.
— Двадцать два, — малявка кое-как поднялась на ноги. — Гуси-лебеди.
Похлопала себя по карманам розовой курточки и достала пачку сигарет. Мокрую настолько, что с неё аж капало.
— Бл*, — сказала лилипутка, а затем набычилась на меня. — Даже не покурить напоследок. Ну чего ждёшь? Давай! Убивай!
— Это был бы очень странный поступок, не считаешь? — спросил я. — Спасать тебя, чтобы потом сразу же убить.
— Ой, да брось! — Лиля аж оскалилась. — Стоит тут передо мной, сама невинность! Это же ты отца убил, да⁈
— Хм-м-м…
Малая не в курсе про самоубийственные татуировки?
— Всё не так, как кажется, — сказал я.
Сказал, а сам подумал… оправдываться? Мне? Простите, за что? И перед кем? И с хера ли вообще я должен оправдываться? Признаться, я и слово «должен» по отношению к себе применять не очень-то люблю, а тут вдруг такое.
— Да пошёл ты к чёртовой матери! — крикнула Лиля и швырнула в меня пачкой мокрых сигарет.
Мимо, правда, но всё равно. Это сейчас уже перебор случился. Не получается у нас добрая слезливая сцена, ну да и хрен с ним.
Мне же в дальнейшем головняка меньше будет.
— Тихо! — рявкнул я и чуть придавил малявку аурой. — Слушай меня внимательно. Батю твоего убила татуировка, но суть не в этом. Суть в том, что я бы его и сам с удовольствием угандошил. На папеньке твоём крови столько, что для него смерть была лучшим выходом из ситуации. А вот на тебе всех этих косяков, насколько я
