аккуратно зачесаны назад, подчеркивая тем самым острые скулы. На нем белая льняная рубашка, которую он заправил в укороченные брюки песочного цвета. Из обуви он остановил выбор на коричневых мартинсах, которые идеально дополняют его образ.
Он убирает руки в карманы, разглядывая меня с ног до головы, как и я разглядывала только что его.
– Красавица. Мама бы гордилась тобой.
Сглатываю ком в горле при упоминании мамы и начинаю часто и коротко моргать, чтобы вновь не дать волю слезам.
– У меня есть кое-что для тебя от нее.
– От нее? – вскидываю бровь.
Папа кивает и парой шагов сокращает расстояние между нами.
– Повернись к зеркалу, – просит он, и я послушно разворачиваюсь. – Незадолго до своей смерти мама кое-что мне вручила и попросила беречь это до того дня, когда ты наденешь свадебное платье.
По моей щеке все же стекает слеза. Делаю глубокий вдох, наблюдая за тем, как отец достает что-то из кармана. Цепочка из белого золота завораживающе сияет от солнечного света в его руках. Он расправляет ее, и я замечаю какой-то кулон. Когда отец подходит ближе ко мне и раскрывает передо мной цепочку, мое сердце останавливается.
Это чайка. Птица, которая дарует свободу.
С губ срывается всхлип, когда отец застегивает кулон на мне.
– Это свобода.
– Как на моей татуировке, – шепчу. – Но… как?
Отец грустно улыбается.
– Нет, на твоей татуировке чайка падает. А здесь она взлетает ввысь. Все трудности, которые выпадают нам в жизни, приходят не просто так. Ты преодолела их. Ты свободна, принцесса.
В эту же самую секунду я поворачиваюсь к папе и утыкаюсь носом ему в грудь, не в силах остановить рыдания.
Удивительно: многие считают, что брак лишает их свободы. И я была одной из этих людей. Вот только сейчас я с уверенностью могу сказать, что, решив провести с Эштоном Уильямсом всю свою жизнь, я обрела крылья.
– Не стоило делать этого перед свадьбой, – шепчет он, поглаживая мои волосы. – Теперь тебе придется поправлять макияж.
– Уверена, Эштон будет любить меня, даже если у меня на лице будет аквагрим клоуна.
– Что ж, этот парень нравится мне все больше и больше.
С моих губ срывается смешок, и я отстраняюсь.
– Спасибо, пап.
– Спасибо, что была сильной ради меня. Но больше никогда не пытайся этого делать, ладно? Ты моя маленькая принцесса, Хлоя. И это я должен защищать тебя от целого мира, а не наоборот.
– Не нужно винить себя. Мы уже обсуждали.
– Я тут… поговорил с психологом Эштона и решил, что нам с тобой тоже нужна семейная психотерапия.
Вскидываю бровь.
– Ты не доверяла мне.
– Я защищала тебя. Это мы тоже уже обсуждали.
– Хлоя…
– Пап, я тебя очень люблю. Это был мой выбор – защитить свою семью. И в этом нет твоей вины. Но если тебе будет легче от сеансов с психологом, то я не против.
С его губ срывается вздох облегчения.
– Спасибо, принцесса.
Он коротко целует меня в лоб.
– Пойдем? – сделав глубокий вдох, интересуюсь я.
– Есть еще один подарок, который тебе нужно открыть до того, как я передам тебя в руки Эштона.
Вскидываю бровь.
– Еще один?
Он кивает.
– Твой жених просил передать, что в его чемодане лежит для тебя подарок. Я не стал уточнять, что именно там находится, поэтому давай я на всякий случай подожду тебя снаружи.
На его щеках появляется румянец, и я поджимаю губы, чтобы не рассмеяться. Он тоже поджимает губы, а затем делает шаг к двери.
– Только постарайся недолго. Не заставляй Эштона нервничать.
– Не буду, – хрипло произношу я, и стоит двери закрыться, тут же следую в нашу спальню.
Знаю, что один чемодан Эштон забрал с собой для сборов, в другом были мои вещи, поэтому сразу же тянусь к маленькому чемодану на колесиках, одиноко стоящему в углу шкафа. Переворачиваю его и нетерпеливо дергаю замочек. Как только у меня получается его открыть, я вижу три коробки с белыми бантами. Беру ту, на которой надпись «открой первой».
Со скоростью света развязываю ленту и тут же распахиваю коробку. В белой бумаге прячется пара желтых кроксов моего размера. К ним прилагается открытка с Джейкобом, на которой написано:
«На случай, если ты захочешь побегать под дождем наперегонки после свадьбы, милая».
Мои губы озаряет улыбка, пока в уголках глаз собираются слезы. Он помнит каждую мелочь, что встречалась на нашем пути друг к другу, и это греет мне сердце.
Тянусь ко второй коробке. Развязав бант и открыв ее, я вижу еще одну открытку:
«Надеюсь, он пригодится тебе только для ночных просмотров сериалов. И кстати, я не нарушил правило дружбы и так не посмотрел без тебя второй сезон».
Начинаю хохотать, стоит мне увидеть желтый плащ. На глазах вновь выступают слезы. Я прижимаю коробку к себе и даю им волю. Это такие простые мелочи, но именно они заставляют в полной мере почувствовать его любовь.
К моменту, когда я тянусь к последней маленькой коробочке, мое лицо уже наверняка распухло от слез. Прежде чем открыть ее, я несколько раз шумно выдыхаю, пытаясь успокоиться. Поднимаю крышку и вижу невероятный браслет из белых цветов.
«Я ужасный парень. Ведь я никогда не дарил тебе цветов. Клянусь, твой муж будет дарить тебе цветы каждый день. А пока порадуй своего парня и надень этот браслет из боярышника, пожалуйста. Раз уж Греция подарила нам друг друга, давай будем чтить традиции древних греков, которые искренне верили в то, что именно боярышник является символом семейного счастья. Я люблю тебя, милая».
Откуда у меня столько слез? Соленые капли вновь струятся по лицу, падая на листья цветков. Достаю браслет и дрожащими руками надеваю на запястье.
Этот мужчина невероятен.
– Принцесса, мне не хочется тебя торопить, но если ты не хочешь опоздать на собственную свадьбу, то нам пора бежать.
Откладываю коробки на тумбочку, вытираю слезы с уголков глаз и с широкой улыбкой направляюсь к папе, чтобы взять его под руку и отправиться в путешествие длиною в жизнь.
ГЛАВА 35
ED SHEERAN – PERFECT
Хлоя
– Матерь Божья, конфетка, что произошло? – ужасается Антонио, когда мы с отцом подходим к пирсу. – На тебя что, вылили ведро воды? Я не позволю тебе выйти замуж с таким макияжем.
Я смеюсь.
– Грета, любовь всей моей жизни, код красный! – кричит он своей жене.
Теперь смеется и папа.
Вместе с Гретой возле меня вдруг оказываются несколько человек с чемоданчиками, которые в полевых условиях приводят меня в порядок. Я крепко обнимаю Антонио и благодарю за то, что он не позволил мне идти под венец в образе Джокера, а затем беру из рук Греты букет невесты.
Отец подает мне локоть, и я крепко обхватываю его свободной рукой.
– Волнуешься? – спрашивает он.
– Предвкушаю, – с улыбкой отвечаю я.
По дороге из белого камня мы направляемся туда, откуда доносится шум прибоя. Волны мерцают в свете солнца, ярким диском сияющего на чистейшем голубом небосводе. Аромат растущих вдоль дорожки ирисов одурманивает, вынуждая прикрыть от удовольствия веки. Когда мы проходим меж высоких дубов, листья которых шелестят на теплом ветерке, я вдруг замираю. А причиной тому становится Эд Ширан, который начинает исполнять Perfect, что с первой же ноты пробирает до мурашек. Мои глаза наполняются слезами, когда я поворачиваюсь к отцу.
– Это не я. – Он улыбается.
– Не ты? – хмурюсь.
И отец отрицательно мотает головой.
– Никаких слез! Мы же только что подправили твой макияж! –
