еще хочешь, чтобы я… – Шумно выдыхаю. – Чтобы мы…
Боже, а вдруг он не хочет? В глазах вдруг скапливается влага, но я тут же беру себя в руки.
Это же Эштон.
Мой Эштон.
– Мы с тобой сейчас стоим на том самом месте, где изменились наши судьбы, – шепчу. – На том самом месте, где части наших сердец превратились в пепел. На том самом месте, где жизнь разделилась на до и после. Что, если мы начнем нашу вечность именно здесь, где однажды потеряли самих себя?
Его глаза тоже наполняются слезами. Он задерживает дыхание, не сводя с меня взгляда.
– Однажды ты уже спросил меня, а теперь… Теперь моя очередь узнать о твоем выборе. Мы оба знаем, что я совершенно тебе не подхожу и приношу лишь головную боль, но я все же хочу рискнуть, ведь твоя сестра говорит «кто не рискует, то не рискует, ну а кто рискует, тот рискует», и ни один человек в целом мире не сказал бы чего-то более мудрого. – На этих словах Эштон усмехается. – Так вот… Я не могу пообещать тебе, что когда-нибудь стану достойной твоей любви. Но зато я клянусь, что буду любить тебя каждой клеточкой своей души. – Делаю глубокий вдох, а затем на выдохе интересуюсь: – Эштон Уильямс, согласен ли ты до конца своих дней выбирать нас?
Уголки его губ медленно ползут вверх. Он тяжело сглатывает, наклоняет голову вниз, и его лицо озаряет широченная улыбка.
– Хлоя Маккалистер, до этой самой секунды я был уверен, что ты и риск – это два слова, которые не могут находиться рядом друг с другом в одном предложении, но ты умеешь удивлять. – Он улыбается, и я тоже не могу сдержать улыбки. – Вот тебе еще один удивительный факт: ты единственная головная боль, от которой мне совершенно не хочется избавляться.
Я смахиваю подушечками пальцев слезы, при этом издаю смешок.
– Все, что я чувствую рядом с тобой, – удивительно. Но самое удивительное то, что мое сердце рядом с тобой вдруг снова начало биться. Я люблю тебя, милая. И клянусь, что до конца своих дней это самое сердце будет принадлежать тебе.
Здоровяк снова притягивает меня к себе в крепкие объятия, захватывая в капкан. Я льну к нему всем телом, все еще оглушенная биением своего сердца.
Он любит меня.
Правда любит.
Несмотря на то, что я сломленная. Что я неправильная. Что я чертовски сильно ему не подхожу.
Ему наплевать на то, что у таких, как я, не может быть хеппи-энда. Зато не наплевать на то, что для меня действительно важно. И самое главное, именно он научил меня об этом говорить. Не бояться своего собственного голоса.
И бороться.
Бороться за свое собственное счастье.
Счастье быть самой собой.
Рядом с ним.
ГЛАВА 34
ONE DIRECTION – WHAT MAKES YOU BEAUTIFUL
Хлоя. Два месяца спустя
Солнечные лучи озаряют комнату своим ярким светом, игриво переплетаясь на стенах. Сквозь распахнутое настежь окно виллы доносится шум волн, бьющихся о берег. В большом круглом зеркале с золотой окантовкой вижу, как легкий ветерок колышет струящуюся ткань занавесок, а затем перевожу взгляд на свое платье. Белый атлас словно светится. И это не из-за солнца, а из-за того, как сияю я. Провожу рукой по гладкой ткани, и с губ срывается короткий вздох.
Когда я была маленькой, я часто представляла себе, как надену белое свадебное платье. Пышное. Со стразами. Как у моих кукол Барби. Чтобы я выглядела как настоящая принцесса. Вот только теперь я выросла. И жизнь помотала меня так, что ни одно платье уже не сделает из меня ни Барби, ни принцессу, как ни крути.
Но самое главное, что я и не расстраиваюсь по этому поводу. Ведь мне больше не хочется стать принцессой в заточении и ждать, что принц меня спасет. Теперь я и сама могу спасти принца.
Еще раз окидываю взглядом свое отражение в зеркале. Простое белое платье из блестящего атласа длиной чуть ниже колен идеально подчеркивает мою тонкую талию. Оно кажется неброским, но это и делает его прекрасным. А еще его изюминка кроется в вырезе на спине. О, и в том, что его ткань настолько тонкая, что я не надевала под низ белье.
Кто бы мог подумать, что Хлоя Маккалистер пойдет под венец без трусиков?
Я уже предвкушаю, как этот вопрос задаст мне мой жених, ведь его подколы по поводу того, что я самый скучный человек на планете, никуда не делись.
А еще я предвкушаю тот момент, когда он задаст мне этот вопрос. Ведь все эти два месяца он не прикасался ко мне. Чертов святоша. Эти два слова явно не должны стоять рядом, но я невероятно зла.
Мы принимали вместе душ, спали обнаженными в одной постели, и он ни разу не сорвался. Ни разу!
Да будь моя воля, я бы сорвалась уже как минимум сотню раз!
Не верится, что это мои мысли.
Так. Не думать о сексе. Не думать о сексе. Ведь через несколько минут отец поведет меня к алтарю.
Божечки.
Поздно. Я до безумия возбуждена.
Хватаю телефон с журнального столика и пишу сообщение Эштону:
Хлоя:
Ты сказал, что секс только после свадьбы. Прям сразу?
Телефон вибрирует через пару секунд.
Эштон:
Думаешь, пастор Сэм и наши семьи оценят, если я возьму тебя прямо у алтаря?
Пожимаю плечами, будто он видит меня, и набираю ответ:
Хлоя:
Не знаю. Можем проверить.
Эштон:
Я плохо на тебя влияю.
Хлоя:
Воздержание плохо на меня влияет, Эштон. Я хочу тебя.
Эштон:
Пятнадцать минут.
Хлоя:
Самоуверенно. Учитывая, что ты, можно сказать, четыре года без секса.
Эштон:
Я про нашу встречу у алтаря. Она через пятнадцать минут.
Эштон:
И спасибо, что так поднимаешь мне самооценку, милая.
Хлоя:
Я хочу, чтобы у тебя поднялось кое-что другое.
Эштон:
Поверь, я в приподнятом настроении вот уже несколько месяцев, что мы живем вместе.
Эштон:
Но я так и знал, что ты выходишь не за меня, а за мой волшебный член.
Хлоя:
Я пока не знакома с его волшебством. Возможно, это лишь способ заманить меня к себе в жены.
Эштон:
От тебя ничего не утаить.
Хлоя:
Ты утаиваешь от меня член уже несколько месяцев.
Эштон:
Хорошо, что не восемьдесят лет, как ты планировала изначально, а то там бы все волшебство было утрачено.
Коротко смеюсь.
Эштон:
Мне пора идти.
Эштон:
Я люблю тебя, без пятнадцати минут миссис Уильямс.
Хлоя:
И я люблю тебя.
Убираю телефон обратно на столик, улыбка расплывается по лицу.
– Тук-тук, принцесса, – доносится голос папы из-за двери виллы. – Можно войти?
– Конечно.
В дверном проеме появляется отец. Его темные волосы сегодня
