сказали: дети. Им мама нужна!
— Не такая… У них две замечательные бабушки, дедушка. Да и Маруся Михайловна с Любашей их не оставят. Материально я обо всех позаботилась. С девочками все будет хорошо. А мать… Преступница хорошему не научит… Нет, лучше уж сразу…
Она сделала шаг. До пропасти оставался еще один. Последний.
Михей спешно перебирал весомые аргументы. Кажется, нашел:
— Вы собираетесь к ним?
— Куда же еще? Без них моя жизнь утратила смысл. А заодно вкус, цвет, ценность…
— Но если вы уйдете вот так, то не сможете встретить своих любимых. Нигде и никогда, неужели забыли, что самоубийцы не попадают туда, где продолжаются невинно убиенные?
— Откуда вы узнали…
Подобный аргумент уже встречался в ее жизни. Где и когда?
Мощнейший порыв воздуха распахнул створку окна. Елена покачнулась. Михей рванул к ней. И тогда женщина сделала шаг…
Эпилог
Три года спустя. Беларусь. Минск
В погожий осенний день по аллее Кальварийского кладбища шествовала необычная процессия. Симпатичный седоволосый мужчина катил инвалидную коляску. Чуть позади пухлощекая девочка лет десяти толкала перед собой вторую коляску. Кукольную.
— Пап, скоро? — канючила она. — Манюня кушать хочет.
— Манюня устала? — живо поинтересовалась сидящая в первой коляске девочка. — Давай я покачаю!
— Я и сама могу…
Мужчина улыбнулся:
— А не сама ли ты кушать хочешь, Ольгуша?
Девочка потупилась.
— А ведь предлагал зайти в кафе. Говорил: прогулка будет долгой. А ты что ответила?
— Да, — повторила девочка в коляске, — ты что ответила?
— Что к маме хочу. Я, правда, соскучилась. Потерплю пока. Скоро мама будет?
— Скоро, — вздохнул мужчина. — Еще два поворота и подъем на горку. Дойдем?
— Дойдем? — спросила Ольгуня у куклы. И уверенно ответила за нее: — Дойдем.
— Па… — заерзала в коляске Анфиса, — я тоже хочу дойти.
— А сможешь? Ты же только после больницы.
— Буду стараться. Зато мама как обрадуется.
— Давай так: два поворота проедем, а на горку пешком поднимемся. Чтоб уж наверняка, договорились?
— Соглашайся, Анфиса, так легче будет…
К огороженной кованой решеткой могилке они подошли вместе.
— Мама…
Пожилая женщина, склонившаяся над надгробием, обернулась на голос девочки.
— Фисочка! Ольгунька! Михеюшка… Вы…
Ольгуша бросилась бабушке на шею. Анфиса потянула Михея за оградку.
— Как вы тут?
— Я? — женщина грустно улыбнулась. — Нормально. Племянник довез до самых ворот. Дальше на своих двоих. Справилась. А куда деваться? Мои родненькие…
Дрожащие руки суетливо поправляли цветы в никелевой вазе, смахивали с полированного гранита пылинки. С фотографий на притихших девочек смотрели давно ставшие знакомыми лица…
— Де-ду-шка… — старательно выговорила Анфиса.
— Бабушка… — продолжила Ольгуша.
— Мама…
Михей оглянулся на приближающуюся пару. Женщина с коляской. Третьей в их сегодняшней компании. И самой главной.
Он поднял Анфису на руки и пошел навстречу. Сзади семенила Ольгуша. И теща.
— Насилу добралась! — Лена остановила коляску у края дорожки. — Капризничал всю дорогу. Думала уже домой возвращаться.
— Купила хоть? — подошла Анна Романовна. — Говорила же: я лучше сама. Нет, уперлась…
— Могу я хоть чем-нибудь помочь? А то носитесь, со мной как с фарфоровой вазой династии Мин. А я, между прочим, взрослая самостоятельная женщина.
— И ничего не носимся, — встал на сторону тещи Михей. — Предоставляем максимум свободы и самостоятельности. Вон, Виктор на полном твоем попечении. Я его даже на руки брать боюсь. И девочки весь день проводят с вами.
— Ой, можно подумать, отец о них забыл! Каждый вечер то в прятки, то в лото, то мультики вместе… Сегодня с самого утра увез…
За простыми фразами скрывались глубокие чувства и отношения. Мир в молодой семье был хрупок и неустойчив. И ее глава, а по совместительству защитник, старался предупредить ненужные мысли супруги, отвлечь. При необходимости — переключиться на иную волну. Вовремя усмотреть опасность и отреагировать. Уловить двоякий смысл или смену настроения.
Отличными помощниками в этом нелегком деле оказались девочки. Особенно Ольгуша. Этот солнечный ребенок обладал тончайшей интуицией. И щедро одаривал теплом близких. Достаточно было голосу матери задрожать, споткнуться о невидимый постороннему наблюдателю барьер, как девочка распахивала свои удивительные глаза, расцветала нежной улыбкой:
— Мам, я блинчики хочу…
Или:
— Ой, я котенка во дворе забыла…
И все грозы обходили их стороной. Лена забывала о тревогах, хваталась за муку или бросалась на поиски котенка. А нежная улыбка дочери неуловимо сменялась хитрой, глазки лучились лукавым светом. Ольгуня несла крест ангела-хранителя с завидным достоинством. Появлялась всегда вовремя, уходила тоже. Щедро отдавала себя во имя спокойствия и благополучия других. И радовалась достигнутым эффектам. Мило, наивно и удивительно искренне.
Трудно было представить, как они могли существовать без этой странной и вместе с тем очень правильной девочки. Родной и любимой…
Странная сложилась семья. Три бабушки — Нонна Трофимовна порывалась окончательно переехать из Н* в Беларусь, чтобы быть поближе к своим ненаглядным внукам. Вездесущий кот Бублик не заставил себя ждать, прибыв в Минск первым же рейсом. И за день успел обаять каждого из семьи. Далее, мама, две дочки. Отец. Крошка сын. И пять домов в разных концах света. Так и жили…
Михей выбрал самый трудный путь к счастью. Впрочем, раздумывать было некогда.
Тот страшный миг он помнил до мельчайших подробностей, при этом всеми силами стараясь забыть. Ворвавшийся в номер сквозняк. Испуганные глаза официанта. Ударившаяся в стену тележка с заказанным обедом. Звон разбитого стекла. Перекошенное лицо Лены. Ее нечаянный шаг в никуда…
Миг, ставший вечностью.
Он оказался у окна за долю секунды. Ухватил оступившуюся женщину за ремень. Рванул к себе. Подоспевший официант помог не допустить трагедии.
— Не хочу… не хочу… не хочу… — билась несостоявшаяся самоубийца в объятьях спасителей, путаясь в желаниях и мыслях.
Однако Михей был уверен в правильности своих действий. Их выбор был взаимен. После тех самых слов о невозможности встречи, за мгновенье до прихода официанта Лена подалась к нему. Будто поверила. Нет, поверила, безо всяких будто!
Никогда потом Михей не спрашивал, что ощутила она в те секунды. От возрождения до нечаянной гибели и обратно. Жизнь рассыпалась на секунды и мгновения. Складывать фрагменты в единый пазл стоило бы очень дорого. Следовало действовать молниеносно. Противостоять. Предупреждать. Ломать. И строить… Строить заново. С нуля. И смаковать рождающееся «вместе» медленно, отдаваясь на откуп ощущениям и чувствам…
Кто бы мог подумать, что желания способны так быстро исполняться!
Через несколько часов, наполненных тревогой, паникой, пустой суетой, время потянулось туго проворачивающейся колодезной цепью. Скрипя на поворотах, расплескивая содержимое заветного ведра. Безнадежно и монотонно. Ах, если бы та монотонность имела хоть малую толику позитива! Увы…
— Вашу невесту (врачам он назвался женихом)
