за грудь. — Черт, этот ублюдок сказал, что заслужил это, когда его вытащили в наручниках.
Гнев снова отражается на лице Нокса, когда он бьет кулаком по рулю.
— Лео солгал, Аспен.
— Почему ты…
— Потому что я слышал, как Лео и мой отец говорили о том, как тот застрелил его, и отец скрыл это. Он даже нашел подозреваемого, на которого можно было повесить убийство. Какой-то старик, живший в трейлерном парке, с историей насилия и шизофрении, — каждый мускул его челюсти напряжен. — Мне казалось это бессмысленным, потому что мой дядя и твой отец были друзьями. Сначала я думал, что дело в деньгах и в жадности Лео, но потом стало ясно, что есть и другая составляющая.
— Какая другая составляющая?
Но ему даже не нужно говорить об этом, потому что в моей голове что-то болезненно щелкает.
Я.
У меня перехватывает дыхание, а глаза наполняются слезами. Мне так плохо. Так мерзко и отвратительно. Хотя я и не виновата в смерти отца, но не могу избавиться от чувства вины.
Нокс обхватывает мои запястья, притягивая к себе, пока слезы текут по лицу, и я хватаю ртом воздух.
— Скажи, что ты лжешь, — умоляю, потому что правда причиняет такую боль, что я не могу ее вынести.
Он вытирает мои слезы.
— Хотел бы я, чтобы это было так.
— Как давно ты знаешь об этом?
— Я подслушал их разговор через несколько дней после похорон.
Размышляю об этом, но от этого становится только хуже. Нокс годами знал, но молчал.
— Почему ты мне не сказал?
Обхватив мое лицо ладонями, он усмехается: — Если не считать того, что ты ненавидела меня и никогда бы не поверила мне? — его рука скользит к моему затылку. — Я тогда не мог доверять тебе, Бродяга. Ты бы рассказала Лео — мужчине, с которым ты не только спала, но и которого очень ценила, — а он бы рассказал моему отцу…
— Вот почему Лео хотел, чтобы я держалась от тебя подальше, — слова Лео, произнесенные в отеле той ночью, всплывают в сознании. — Он сказал мне, что у тебя не все в порядке с головой. Что ты опасен, — опускаю глаза, потому что чувствую себя такой дурой из-за того, что поверила ему. — Что ты убил свою маму.
Но на самом деле Лео просто боялся, что Нокс скажет мне, что он настоящий психопат.
Он и его брат.
Господи. Все это так запутанно, и я не знаю, как мы можем все исправить или заставить их заплатить.
И тут мне в голову приходит еще одна мысль.
Нокс купил мне билет на автобус. Но не себе.
Потому что больше нет «нас».
С колотящимся сердцем изучаю его.
— Что ты собираешься делать?
Когда он закуривает очередную сигарету, выражение его лица меняется.
— Не беспокойся об этом.
Замираю, потому что он не может быть серьезным прямо сейчас. Он не может просто вывалить это дерьмо на меня и сказать, чтобы я не беспокоилась об этом.
Не беспокоилась о нем.
— Нокс…
— У меня есть план, хорошо? Но если мой план не сработает, то, по крайней мере, ты будешь в безопасности. Это все, что, блядь, имеет значение.
Понятия не имею, что должно означать это зловещее заявление, но в груди все сжимается.
— Ты можешь хотя бы сказать мне, что это за план? Может, в нем есть какой-то изъян. Может, вместе мы сможем придумать что-нибудь получше. Может…
Он прижимает палец к моим губам, заставляя замолчать.
— Твой автобус отправляется через пять минут.
Прежде чем успеваю возразить, он выходит из джипа, подходит ко мне и открывает дверь. На глаза снова наворачиваются слезы.
— Я не хочу тебя бросать.
Он обхватывает мою шею, целуя меня так страстно, что я чувствую его повсюду. Сжимаю его толстовку, не желая отпускать, потому что боюсь того, может случиться, если я сделаю это.
Закрываю глаза, когда он прокладывает дорожку поцелуев к моему уху и шепчет: — Я не смог спасти ее, но могу спасти тебя, — положив руку на мою, вырывает ткань из моей хватки. — Тебе пора уходить, Бродяга.
Быстро соображая, расстегиваю жемчуг на шее. Это единственная вещь, которой я действительно дорожу.
Вижу, что он хочет возразить, когда вкладываю ожерелье ему в руку, но я качаю головой.
— Ты можешь вернуть его, когда мы встретимся в Канаде, хорошо?
Потому что мы должны найти друг друга снова.
Не знаю, как описать, тот недоверчивый взгляд, которым он одаривает меня.
— Хорошо.
Поцеловав меня в последний раз, он вытаскивает меня из джипа и сует спортивную сумку.
— Не забудь выбросить телефон в урну, прежде чем сядешь, — он указывает подбородком в сторону автобуса, в который заходят люди. — А теперь иди.
С облегчением смотрю, как Аспен разворачивается и направляется к автобусу.
Убедившись, что она села, выезжаю с парковки. Время идет, и если я не покончу с этим дерьмом сейчас, будет слишком поздно.
Быстро подумав, выезжаю на шоссе, решая заехать в дом, чтобы убедиться, что все в порядке.
Связать мачеху было проще простого.
А вот отца — который всегда держит при себе пистолет — было гораздо сложнее.
Однако есть одно место, куда он не берет с собой оружие.
Душ.
Когда я открыл дверь и набросился на него, выражение его лица было таким, какого я никогда не видел раньше.
Улыбаясь про себя, жму на газ.
Хотя это еще не конец.
Я годами выжидал идеального момента, чтобы нанести удар.
Но должен был проявить смекалку.
Конечно, я мог бы просто убить его и позволить им вытащить меня в наручниках, но провел достаточно времени в пресловутой тюремной камере.
Мне нужно было разработать идеальный план, который дал бы мне наилучший шанс на побег.
К счастью, однажды мой отец женился на маме Аспен.
Он сделал это в качестве наказания.
Потому что, как бы я ни твердил о том, что ненавижу Аспен, он знал правду.
Девочка с желтой ленточкой кое-что значила для меня.
Жаль, что это маленькое наказание в итоге станет его гибелью.
Припарковавшись дальше по улице, трусцой подбегаю к дому и поднимаюсь по лестнице в его спальню.
Мать Аспен все еще привязана к кровати. Она кричит, когда видит меня, но звук приглушен из-за скотча, которым я заклеил рот.
Надев пару черных перчаток, подхожу к ней.
— Не волнуйся. Скоро все закончится.
Если бы она была лучшей матерью для Аспен, я бы не стал втягивать ее, но, увы, она
