взрослой жизни эту женщину эксплуатировали медсестра, врач, а затем психотерапевт, реконструируя этот изначальный сценарий. Она трижды настолько терялась в эмоциональных регрессиях, что не протестовала против их подлых домогательств. Она смогла отреагировать на ситуацию только позже, направив свой гнев внутрь, виня и стыдя себя за то, что не остановила это.
По ходу нашей совместной работы она смогла погрузиться в гневный процесс горевания. После шести месяцев моего присутствия при этом и позитивного подтверждения ее гнева против разных обидчиков она пришла на сессию, сияя от гордости. Ее глаза наполнились слезами радости и облегчения, когда она описала свой успех в борьбе с офисным соблазнителем на ранних этапах подобных домогательств.
Все начиналось с, казалось бы, дружеских прикосновений. Но нежелательные похлопывания по спине постепенно переросли в легкие сексуальные намеки, продолжительные прикосновения к ее руке, а затем к предплечью. Это были проявления, которые она никогда не могла пресечь в предыдущих случаях. Она была взволнована — в восторге от себя самой, потому что смогла сказать в присутствии другого коллеги: “Пожалуйста, не трогай меня. Мне не нравится, когда ты прикасаешься ко мне, и я не хочу, чтобы ты это делал”. Соблазнение было немедленно прекращено.
2. Плач: предвестник успокоения
В процессе горевания плач — это инь, дополняющее гневное янь. Когда нам больно, мы инстинктивно чувствуем грусть, как и злость. Новорожденный ребенок, испытывая боль утраты идеальной безопасности утробы, гневно плачет.
Плач является незаменимым инструментом для прекращения эмоциональной подпитки критика. Слезы могут освободить от страха, прежде чем он перерастет в испуганное и запугивающее мышление. На самом деле плач иногда является единственным процессом, который выводит из эмоциональной регрессии. Я был свидетелем того, как мой собственный критик отступал и становился безобидным сотни раз после основательных рыданий. В тысяче других случаев я видел, как мои клиенты растворяют свой страх, стыд и самозаброшенность в своих слезах. Я также видел, как затем они выходят на поверхность ощущения здорового праведного гнева, готовые противостоять несправедливости, которую в настоящий момент считают неприемлемой.
Клиентка, которая прекратила годовую психотерапию, чтобы переехать в другое место, недавно написала мне о своих переживаниях, связанных с плачем. Она была госпитализирована с ужасной болью в животе и вскоре узнала, что у нее рак. Она приняла мудрое решение прервать контакт со своей токсичной семьей, но оказалась совершенно одинокой в этой новой жизненной ситуации. Она была вне себя от страха и чувствовала, что находится на грани нервного срыва. Она написала: “Я знаю, вы думаете, что все эти разговоры, которые вы вели со мной о рыданиях, прошли зря. Я тоже так думала, но сейчас, когда я чувствую себя так безнадежно, некоторые ваши слова вернулись ко мне, и из меня пролился ливень слез. Вначале меня это напугало, но вскоре я почувствовала удивительное облегчение и уверенность, что со мной все будет в порядке, если я не буду сдерживать эти слезы. С тех пор прошел уже год, и много рек слез спустя (не будем говорить о небольших сетованиях на Бога) мне кажется, что я полностью здорова и очистилась”.
Вот еще одно свидетельство силы слез. Я взял это из электронной почты моего клиента-мужчины, который написал мне через полгода после того, как мы окончили годичный курс психотерапии: “Я думаю, что эти слезы... выплаканные вот совсем недавно... Вы были правы! Это здорово; я люблю их — слезы печали, слезы о красоте мира, слезы горя, потерь и слезы благодарности, что моя жизнь, наконец, становится управляемой и даже дружественной мне. За последние пару месяцев я рыдал больше, чем за последние пару десятилетий. Я на самом деле открываюсь жизни, она становится менее ограниченной, это не просто боль, стыд, вина... В этом есть что-то еще, что-то очень красивое”.
Дополнительным преимуществом плача является то, что несдерживаемые стыдом слезы стимулируют расслабляющую реакцию парасимпатической нервной системы. Это уравновешивает чрезмерную возбудимость симпатической нервной системы, которую мы переживаем в эмоциональных регрессиях.
Когда мы учимся эффективно горевать, мы позволяем себе погоревать об отсутствии позитивного родительского внимания в нашем детстве. Мы чувствуем глубокую печаль о той ужасной реальности, в которой родительское внимание, как правило, было негативным и опасным. По мере выздоровления мы плачем за ребенка, которого в его родительской семье не ценили и не воспринимали как уникального, ценного и достойного любви.
Плач и сострадание к себе
Когда мы приветствуем наши слезы и принимаем себя, плач пробуждает наш остановленный в развитии инстинкт сострадания и сочувствия к себе. Как только мы примем эмпатию к себе как жизненное правило, оно станет краеугольным камнем здоровой самооценки. Когда отношение сострадания к себе становится привычным, оно может сразу же стать противоядием от самоотвержения, столь характерного для эмоциональных регрессий.
Кроме того, сострадание к себе создает основу, на которой мы можем построить истинную эмпатию к другим, которая способствует установлению близких отношений. Глубина нашей способности находиться в близких отношениях с заслуживающим доверия человеком, как правило, зависит от степени нерушимой преданности самому себе.
Сочетание плача и гнева
Плач и гнев — два главных эмоциональных инструмента освобождения от боли меланжа отверженности. Чтобы получить полное облегчение, нам необходимо владеть ими обоими.
Плач и гнев отличаются от нытья. Нытье плохо характеризует горевание. Нытье — весьма тонкое понятие, потому что многих людей, которые жалуются или плачут в здоровой манере, несправедливо характеризуют как “нытиков” Однако дисфункиональное нытье обычно представляет собой нездоровую смесь гнева и плача, где либо гнев, либо плач подавлен, но просачивается, словно через решето.
Вот два примера. Когда обиженный человек умеет выражать только гнев, его подавленная грусть бессознательно проникает в гнев, делая его звучание страдальческим или похожим на человека с манией преследования. Поскольку его грусть не имеет достаточного выхода наружу, нытье не приносит ему облегчения, и он может бесконечно долго жаловаться, испытывая терпение своего слушателя. Точно так же, когда обиженный человек способен только плакать, подавленный гнев усиливает его грусть, заставляя ее звучать как раздражающее и бесконечное нытье. Один из моих клиентов назвал это “гневом, проникающим сквозь очень малое отверстие”.
Многие из нас страдают от процесса социализации, который делегирует гнев исключительно мужчинам, а плач — женщинам. С самого раннего возраста мальчиков стыдят, когда они плачут, а девочек — когда они проявляют гнев. Следовательно, мальчики становятся мужчинами, которым позволительно изливать свою эмоциональную боль только через гнев. Таким образом грусть видоизменяется в раздражительное настроение, надоедливое нытье или гневный катарсис. Точно так же некоторые женщины неосознанно пытаются выразить свой гнев через нытье или плач так, что застревают в чувстве беспомощности и жалости к себе.
Вдобавок многие мужчины полагаются на гнев для передачи
