питается страхом и возвращает пережившего травму обратно к пугающим временам его детства. Травмированный человек застревает, рассматривая себя через узкую призму родительского презрительного, запугивающего или пренебрежительного взгляда. Затем он подражает им и с издевкой называет себя “ущербным”, “уродливым” и “не достойным любви”. Он пугает себя сценариями опасностей и катастроф и ненавидит себя за мелкие оплошности.
Поскольку страх — это базовое эмоциональное переживание, для управления страхом, появляющимся в момент эмоциональной регрессии, необходимы эмоциональные инструменты. Здоровый гнев и плач могут разрядить страх, предотвратив его превращение в доводы критика, запускающие эмоциональные регрессии. Я наблюдал тысячи случаев, когда работа горевания сводила к нулю разрушительные программы драматизации и катастрофического мышления критика.
Похоже, что дети запрограммированы избавляться от страха с помощью гнева и плача. Оплакивая кончину благополучной и полностью защищенной внутриутробной жизни, новорожденный ребенок издает первый из многих яростных криков и не только призывает к заботе и вниманию, но и освобождает себя от страха.
Однако в дисфункциональной семье травмирующий родитель быстро искореняет способность ребенка проявлять эмоции. Ребенок начинает бояться и стыдиться собственных слез и гнева. Слезы не находят выхода, и гнев остается замкнутым в ловушке внутри и в конечном итоге оборачивается против травмированного человека в виде нападок, ненависти, отвращения и самоотвержения. Ненависть к себе — это самое тяжелое следствие отверженности (заброшенности) родителями.
Со временем гнев начинает подпитывать критика и фактически усиливает страх, создавая все более опасную внутреннюю среду. Все, что пережившие травму говорят, думают, чувствуют, воображают или желают, подвергается внутренней атаке.
Вот примеры того, как страх усиливает атаки критика. Они представлены от первого лица, голосом, который принадлежит внутреннему критику: “Почему я задал такой глупый вопрос?” “Может ли быть более дурацкое выражение лица, чем мое?” “Кого я обманываю? Как мог такой неудачник, как я, жаждать любви?” “Неудивительно, что я чувствую себя дерьмом; я и есть кусок дерьма!”
Восстановление становится более эффективным, если изъять этот гнев у критика и перенаправить его для работы по дистанцированию себя от него и по его сокращению, как мы увидим ниже. Овладев гореванием, вы заметите, что объем и интенсивность влияния вашего внутреннего критика резко сократятся. Фактически без эффективного горевания прогресс в обуздании внутреннего критика не может уйти далеко.
Четыре процесса горевания
Горевание наиболее эффективно, когда пережившие травму делают это посредством четырех процессов: гнева, плача, вербальной вентиляции и чувствования,
1. Гнев уменьшает страх и стыд
Гнев — это процесс горевания, предусматривающий агрессивные претензии и жалобы о настоящих или прошлых потерях и несправедливостях. Пережившие травму должны гневаться — иногда яростно — по поводу запугивания, унижения и пренебрежения, которые они испытывали вместо заботы в детстве. В результате горевания они проявят свое здоровое и праведное негодование по поводу постоянного отсутствия безопасности в их семье. Они разозлятся на десять
тысяч предательств, вследствие которых в трудные времена никогда не получали помощи. Они испытают негодование и гнев из-за того, что рядом не было никого, к кому можно было обратиться за советом или защитой. Они будут негодовать, что не было никого, к кому можно было обратиться за восстановлением справедливости или за признанием их достижений по мере их развития в детстве.
Моя первая книга, The Tao of Fully Feeling (Дао полного чувствования), в мельчайших подробностях рассказывает, как безопасно вызвать гнев о детской боли, не вредя ни себе, ни окружающим. В большинстве случаев пережившим травму не требуется напрямую выражать свой гнев и обвинения на сегодняшних родителей. Смысл заключается в направлении злости на внутренних родителей — родителей из вашего прошлого. Наиболее распространенным исключением из этого является тот родитель, который все еще применяет к вам насилие. Это и другие исключения подробно рассматриваются в моей первой книге.
Гнев является терапевтическим, когда переживший травму борется с детской травмой и особенно с ненавистью к себе, исходящей от внутреннего критика. Сердитые слова “Нет!” или “Заткнись!” адресованные внутреннему критику, который заменил родителей, позволяет выразить гнев. Это предотвращает от направления этого гнева против себя и позволяет восстановить потерянный инстинкт самозащиты от несправедливых атак.
Кроме того, гнев спасает пережившего травму от токсичного стыда. Он спасает его от слепого превращения отравляющих обвинений своих родителей в стыд. Гнев перенаправляет вину туда, откуда она пришла. Он также усиливает мотивацию переживших травму продолжать борьбу за установление внутренних границ, оберегающих их от критика.
Работа гнева может быть проделана наедине с собой или в присутствии такого сочувствующего свидетеля, как доверенный друг или психотерапевт. Со временем работа гнева должна осуществляться молча, в конфиденциальной обстановке вашей психики. Это процесс укрепления гневом самозащиты от атак внутреннего критика, достигающийся посредством техники остановки мыслей.
Многие пережившие травму настолько отождествляют себя со своим внутренним критиком, что он становится их личностью. Такие люди должны сосредоточиться на борьбе с критиком, пока не установят здоровую функцию эго — самозащиту.
Гнев также служит для того, чтобы спасти человека от детского чувства бессилия, к которому он возвращается в эмоциональной регрессии. Гнев напоминает ему, что он обитает во взрослом теле, с помощью которого может теперь защитить самого себя.
Посредством всех этих функций гнев служит для ослабления или устранения страха. Он пробуждает и питает инстинкт самосохранения. По мере практики он все больше создает ощущение своих внешних и внутренних границ. Эти границы оберегают нас от вреда. Они предлагают безопасность от издевательств других и от самого опасного из всех преследователей — внутреннего критика.
Наконец, гнев способствует корректировкам и заменам мыслей, которые необходимы для обретения уверенности пережившего травму в собственной внутренней ценности и привлекательности для избранных других. Злость подпитывает эту уверенность в течение длительного и постепенного процесса отделения своего истинного образа от критика и переориентировки психики на дружелюбный настрой к самому себе и близость с другими избранными людьми.
Гнев разрушает навязчивую компульсивность
Пережившие травму должны реанимировать свой инстинктивный гнев по поводу жестокого обращения с ними родителей, иначе они рискуют молча принимать повторение такого поведения другими людьми.
Моя кроткая и явно напуганная клиентка трижды во взрослой жизни подвергалась сексуальным домогательствам со стороны доверенных лиц мужского пола. Мы проследили происхождение этой проблемы в ее детстве и обнаружили предательство ее дяди, единственного, казалось бы, доброго воспитателя, которому она доверяла. Она была эмоционально брошена своими родителями, а он стал хищником, воспользовавшимся ее одиночеством. Постепенно, шаг за шагом, он добивался необходимой физической привязанности путем прикосновений, которые становились все более и более сексуальными.
Моя клиентка не могла противостоять домогательствам дяди, потому что ее способность отказывать была подавлена родителями к тому времени, когда она еще не пошла в школу. Способность говорить “нет” является основой нашего инстинкта самосохранения. Следовательно, она не смогла противостоять его сексуальному насилию.
Во
