– В четыре утра, я же говорил.
– Потом он написал техникам?
– Да, главный техник не отрицает, что вызов был.
– Что он им написал?
– Вот! – Астахов переслал Марвину на браслет короткий диалог. – Ардо написал Байцу, это тот техник, что раньше служил в десанте.
...........
Ардо: – Какая-то (смайлик грызуна) пыталась убрать Рэма Стоуна. Курсант.
Иргу Байц: – Уверен, что (смайлик грызуна)?
Ардо: – Проверь.
...........
– И что сделал Байц?
– То, что положено. Переслал переписку главному технику.
– Ночью?
– Ночью. Это же попытка убийства. Главный техник сразу же написал мне. Придраться тут не к чему.
– Угу, не к чему. В общем техническом чате написал, да?
Астахов кивнул.
– То есть любой техник, страдающий бессонницей…
– Марвин, мы с тобой не убийцу ищем, а того, кто на станции имеет доступ к отчётам! И может переслать их кому-то!
– Да никто не имеет! – взвился начальник станции. – Только я!
– Но заказчик должен был убедиться, что Рэм погиб.
– Ну, никто, понимаешь? Я пишу. Я посылаю по выделенке. Ты же сам видел сегодня, как.
– Значит, крыса есть в ставке Римова. Ведь не заварись эта каша с десантом, ты отчитался бы в канцелярию ему, а не Бергу.
– Она не в ставке, – покачал головой Марвин. – У неё есть другой канал. Переписка с курсантом у агента была вчера. И его не смутило, что отчёт пойдёт уже не в ставку Римова.
– Значит, крыса действует, несмотря на то, что сам генерал в бегах…
Марвин кивнул.
– Ну, вот и выдохни. Римов предатель, это свершившийся факт. Сейчас спецон начнёт просеивать всех его людей. Крыса, если не попадётся, то затаится надолго. И мы с тобой можем пока не дёргаться.
– А кто убил этого, как его?.. Алфреда?
– А тот и убил. Это дешевле, чем вызывать полисов, судить... Туда ему и дорога.
– Знаешь… – Марвин шумно вздохнул. Он всё ещё был красен и жаждал действий. – А может, Хэд с ним, с этим чаем? Может, пообедаем пораньше? Да и пойдём курсантов твоих пытать?
– Марвин, я же сказал…
– Да, кино! Пусть хоть прикинут на будущее, что я могу с ними сделать! Ты что, хочешь ещё одно такое ЧП?
* * *
Курсантам, временно выведенным из карцера в общий зал, кино не понравилось. Даже несмотря на то, что в карцере сидеть было хуже, чем в удобных креслах.
А вот мастер-сержант с начальником станции смотрели с интересом.
Астахов даже себе не признавался, что ночью ему тоже пару раз хотелось кого-нибудь убить. Ну а Марвин этих намерений и не скрывал. И кино им зашло.
Разведчики отобрали самые жуткие кадры из архивов разных кораблей. Почему-то именно такие записи замполичи хранили особенно трепетно. То ли любили пересматривать на ночь, то ли коллекционировали?
Физические наказания на Юге были делом не то чтобы обычным, но мало кого удивляли. Если из-за каждого косяка затевать расследование и доводить до штрафбата…
Тем более что штрафбат на Юге, это вам не на Севере. На Юге штрафников бросали и перед десантом, и на зачистку по горячему «стеклу» после светочастотных ударов с воздуха.
Уборка трупов была в штрафбате праздником. Потому никто особенно и не жаловался на неуставные наказания, если не случалось откровенного зверства.
Иногда истории с избиениями всё же вскрывались, и доходило до военного суда. Хотя и суды, под предлогом военного времени, старались такое замять.
Кадры избиений, отобранные разведчиками для фильма, были и объёмными, со спецэффектами, когда казалось, что в зале ощущается даже запах горелого мяса, и плоскими чёрно-белыми, с контрольки.
И ведь непонятно, какие страшнее. В чёрно-белых присутствовал особо убедительный натурализм.
– Вот так уже не надо: чтобы под углом и полосами. Оно потом если и срастается – жуткие такие шрамы, – громко просвещал Астахова Марвин. – О, глянь! А это уже откровенный садист!
– Вот попадись мне этот капрал, я вполне мог бы и электробичом, – усмехнулся Астахов. – Надо же, скотина какая пёстрая.
– Ничего, вот подерутся ещё раз наши ташипы, я тебе мастер-класс устрою. – Марвин похлопал по спине сидящего перед ним Макса. Прошипел ему на ухо: – Да не дрожи, я, может быть, пошутил! Ха-ха!
– И ты считаешь что вот так – лучше, чем на Севере? – Кино Астахова не убеждало, скорее злило. – Добрым словом…
– …И дубиной можно сделать гораздо больше, чем добрым словом! – весело согласился Марвин. – Да ты не косись на меня. Обычно всё не так зрелищно. Но шрамы чаще всего остаются, да. Ну, а как? У них же ума поначалу совсем нет. Они же вообще не думают, что будет, если они накосячат. Это же космос! Станция! Да просто утечка воды – и то могла быть опасной. Вот о чём твои думали? Зачем они всё это устроили? Надеялись, что им весело будет? Я вот прямо обрадуюсь? И спасибо скажу? А?
– Понятия не имею, – насупился Астахов.
Он знал, что первые лет пять новобранцы вообще обычно не думают. Ни чем.
– Так ты спроси? А, ташипы? – Марвин шлёпнул по браслету, вырубая воспроизведение фильма. – Вы о чём думали? Вообще думали хоть немного вперёд, а? Вот сержант считает, что бить вас не надо, а вы способны хоть что-то просто так понимать?
Понимания Марвин не нашёл. Курсанты затаились каждый в своём кресле и молчали, как мыши.
– Ну, видишь? – спросил он Астахова. – И толку, что ты гуманизм проявил? Им теперь ещё три дня мучиться и эту мысль в карцере думать. А послушал бы ты меня, сейчас бы у них только спина болела. А у них совесть болит. А этого им не надо. И они сейчас ищут отмазки, чтобы от нас с тобой оправдаться. Что мы с тобой – два козла джангарских, а они – герои все в белом. Так что, Астахов, учись работать так, как они понимают – руками. Иначе они на тебя же потом и кинутся, умные и все в белом.
Мастер-сержант покачал головой.
Убить человека он мог. Избить связанного?..
– Ну, тогда в карцер ташипов, – развёл руками Марвин. Он встал, чтобы курсанты видели, что теперь он обращается к ним: – Видели, что я с вами в следующий раз сделаю, хэдовы дети? Вот идите и осмысливайте! Вам просто повезло, что курсант живой остался. С гуманизмом Астахова вы пошли бы в штрафбат. Я вам потом ещё про штрафбат кино покажу!
Астахов вздохнул. Ну, вот что? Что делать с этим безумным Югом?
Марвин прав, если бы Рэм погиб, и замять эту историю не удалось, пошли бы в штрафбат.
