Серафима.
Лизавета вздохнула:
— Насколько в деревне проще, а? Хочешь — не хочешь — всё равно узнаешь. И как рожают, и почему. В городе с этим сложнее. Хотя… — мелодично забрякало, и я прям представил, как Лиза размешивает варенье или сахар в чае, — ты неужели никогда не видела, как собаки друг на друга прыгают? Одна на другую сзади — и поехали, м?
— Так я думала, они играют.
— О-хо-хонюшки… — послышался звук отодвигаемого стула и шаги. Я замер. Тюлевая занавеска на окне дёрнулась, Лиза выглянула на улицу, естественно, увидела меня и скроила свирепую мину, пантомимой сигнализируя, чтоб я убирался подальше подобру-поздорову. Убедилась, что я направил стопы свои к беседке в противоположном углу двора и скрылась в комнате, громко возвещая: — Показалось, что ребятишки приехали. Нет никого!
Разговаривали они долго. А я сидел и рассуждал про себя, что, как ни крути, всё равно согласие у меня в кармане, и ловко всё это получилось. Хоть и по-дурацки, мда. Да и ладно! Колечки надо будет зайти завтра выбрать, на Пестеревской хороший ювелирный магазинчик есть. Тут до меня дошло, что стоимость колец мы с Афоней вовсе не учли, а если мы хотим завтра объявить о предстоящей свадьбе, кольца должны непременно быть.
Я чуть не запаниковал. А потом подумал: а какого хрена, пень горелый? Гонит меня кто-то, что ли, с этой машиной? Купим завтра кольца — вот и посмотрю, хватит на прочие хотелки или нет.
Наконец, дамы вышли на веранду. Серафима увидела меня и вспыхнула как маков цвет.
— Нет, никуда не годится! — сказала Лиза, нырнула в комнату и вернулась с веером:
— На вот, по дороге обмахивайся. Отвлечёшься заодно.
Тут за воротами звякнуло, послышался многоголосый детский шум, над которым довлел голос няни:
— Не шалить! Чинно-важно заходим!
В калитку гуськом вошёл Лизаветин выводок под бдительным присмотром серьёзной немолодой дамы. Завидев мать, дети растеряли всю свою чинность, бросившись наперебой рассказывать, как было весело и как бы им хотелось ещё.
Я махнул Лизавете, и мы отправились до Шальновых. Времени до ужина оставалось совсем немного.
Всю дорогу Серафима молчала, обмахивалась веером и, чуть что, начинала интенсивно розоветь. Я судорожно пытался придумать отвлекающую тему для разговора — и как назло ничего не придумывалось. Так и дошагали. А у палисадника папаня Серафимин стоит. Увидел нас и ждёт, чего-то хитро посматривает.
Я подумал, что ужин в таких экстремальных условиях не выдержу, подошёл ближе, руку Серафимину отпустил, каблуками прищёлкнул.
— Александр Иванович! Прошу вас завтра к четырём часам пополудни быть дома, дабы оказать нам с Серафимой честь и благословить грядущий брак. Мои родители также прибудут к этому времени.
Серафима снова покраснела, а Шальнов кивнул:
— Сладилось, значит. Что ж, вы знаете, что моё одобрение у вас есть. Будем ожидать вас к означенному времени. Поужинаете сегодня с нами?
— Прошу прощения, сегодня много дел. Завтра часов около одиннадцати я зайду за Серафимой Александровной, дабы сопроводить её в ювелирный магазин для примерки колец.
Сима старательно смотрела в пол и краснела.
— Она будет ждать, — ответил за неё отец, и я откланялся.
Ядрёна-Матрёна, насколько проще, когда за тебя всё кто-нибудь другой делает. Пусть хоть та же сваха…
ХЛОПОТЫ
Пришёл я домой, парадную форму на комбинезон переодел (парадку сразу к завтрему почистил) и — снова в шагоход. Родителям-то надо сообщить! Накатаюсь сегодня до отвала. Во приехал, называется! Не день, а калейдоскоп сплошной.
Примчал. Маман, конечно, обрадовалась до посинения! Заметалась, побежала за шкатулкой с медалями. Как же, без этого о помолвке объявлять никак невозможно! Иконы принесла в золочёных окладах — оказывается, давно уж куплены, специально для такого случая.
— Ильюша, посмотри — хороши ли?
Мне аж неловко стало:
— Да что ж вы так заметались, мама? Что вы выбрали, то и хорошо будет.
— Мы с отцом там ещё гарнитурчик для невесты приготовили жемчужный. Жемчуг-то — он ко всему, да же, Алёша? — умудрённый батя только кивал и соглашался. — Завтра-то серёжечки подарим с браслетиком, а к свадьбе — диадемку и на шею вот этак сеточку…
— Маман, вы бы чайку с мятой, что ли, выпили…
На удивление, она даже спорить со мной не стала — видать, так была рада.
— А и правда! Пойдёмте чай пить. Ты, Ильюша, у нас ночуешь?
— Не могу, мама. Завтра с утра шагоход на замену двигателя ставить.
— Зачем? — испугалась она. — Сломался?
— Да я же ещё не успел вам рассказать…
Засели за новости. Маман периодически вскакивала и начинала суетиться, батя с Мартой старались не отсвечивать. А им ещё в ночь с ней оставаться! Никому ж покоя не даст.
— Маман, а нет ли у вас настойки посильнее успокоительной? Что-то перенервничал я сегодня, а ещё «Саранчу» в город вести.
Ахнула, глаза выпучила:
— Сейчас! Сейчас-сейчас! — приволокла бутылёк махонький. — Эту по крошечным напёрсточным рюмочкам надо.
— А доеду-то нормально? Не усну за рычагами?
— Не-не! Нормально. Спокойно доедешь, всё.
— Ну, так давай и всем налей. А то взбудоражились.
— Ну, давайте, — она пошарила в аптечном шкафчике и вытащила крохотные, почти кукольные рюмочки. — И я с вами. А то что-то аж сердце заходится…
Микстурка оказалась воистину волшебная. Пять минут — и сидели мы спокойные-е-е, как монгольская статуэтка Чингисхана, я из первой поездки родителям в сувенир такую привёз. Поговорили обстоятельно. Потом с батей в баню сходили — чтоб, значицца, чистым до звонкости перед завтрашним днём быть.
Сабли-винтовки все выгребли. Батя сказал, потихоньку разберётся: что приличное, что в скупку сдать, а что можно подарить кому при случае. Монеты сложил в шкатулку от медалей — с мыслью когда-нибудь монисто Серафиме заказать, у нас бабы на некоторые праздники носят. В серебряных украшениях с нефритовыми камушками батя распознал скотоводческие амулеты — от болезней и сигналка на случай, если скотина куда в сторону побрела. И только с резным шариком было непонятно. Сложил его в карман в платочке — глядишь, завтра на празднике кто посмотрит, назначение определит.
Ещё посидели. Накормила мать, как обычно, от пуза, да с собой котомку насобирала…
Вернулся домой затемно и сразу спать — без задних ног прям. Какой же сегодня день длинный получился, ужас.
С утра перекусил маманиным пирогом и помчал в обход города, на Трофимовский складской двор. Оставил «Саранчу» при входе,
