своем заботится. Хитрый был, знал, что от старика проку мало. — Молоти на здоровье, коли себе помощника найдешь.
Заковылял работник со двора, помощника искать.
Идет по лесу, а навстречу ему другой дряхлый старичок бредет. Маленький такой, щуплый, седой.
— Откуда и куда идешь? — спрашивает он крестьянина.
— Из помещичьей усадьбы, — отвечает старик, — искать себе помощника зерно молотить.
— Тебя-то мне и надо, — обрадовался старичок. — Я себе тоже помощника ищу.
— Значит, мы с тобой два сапога пара, — говорит работник. — Много мы не наработаем, ты еще слабее, чем я, но лучше мало, чем ничего.
— А плата вам какая у помещика положена?
— За рожь и пшеницу — каждая тринадцатая мера, за овес — каждая четырнадцатая!
— Не согласен! Такая плата не по мне, — сказал старичок. — Коли я целую неделю молотить буду, пусть мне столько мешков зерна отдадут, сколько я зараз на своем горбу до ворот донесу. И плата мне нужна в субботу вечером.
«Не стоящее дело! — думает работник. — Ну, сколько он на горбу унести может? Ничего я этак не заработаю».
Однако старичок на своем стоял, а крестьянин боялся единственного помощника потерять.
— Так и быть! — согласился крестьянин, и зашагали они вместе к помещичьей усадьбе.
— Хозяин, — начал работник, — вот мой помощник!
Увидал помещик таких работничков да как захохочет.
— А вы хоть цеп-то вдвоем поднимете? Может, вам мальчишку на подмогу дать? — лукаво спрашивает помещик.
— Ничего, без мальчишки обойдемся, — говорит седой старичок.
Сам с виду такой хворый да дряхлый, будто рядом с ним сама смерть стоит и вот-вот его унесет.
— Ну, а какая вам плата требуется? — спрашивает помещик.
— Надо нам столько мешков с зерном, сколько мой помощник в субботу вечером зараз на горбу к воротам унесет, — отвечает крестьянин.
— По рукам! — соглашается помещик. — Думаю, я в убытке не останусь. В следующий понедельник принимайтесь за работу. Начнете на неделю раньше других работников молотить, может, хоть меру зерна выгадаете.
В понедельник на заре отправились оба работника на гумно. Видят, сараи слева и справа снопами до самой крыши битком набиты.
— С чего начнем? — спрашивает седой старичок.
— Думается, со ржи, — отвечает ему работник.
— Мне все едино. Полезай наверх и мне снопы сбрасывай! — говорит старичок.
Стал работник снопы в дверной проем кидать. Кидал, кидал, и думает: «Теперь на целую неделю хватит». Только собрался он на землю спрыгнуть, слышит: старичок ему кричит:
— Ты чего остановился? Кто за тебя работать будет?
Подивился работник, вниз глянул, а помощник его уже все снопы обмолотил: и солома, и зерно, и мякина — все по отдельности разложено.
Испугался работник. Понял, что черта в помощники нанял. Только черт не дал ему времени раздумывать. Стоит, покрикивает:
— Давай сбрасывай снопы! Чего замешкался?
Пришлось крестьянину опять за работу приниматься. Так до захода солнца помощник его всю рожь обмолотил.
На другой день принялись старики за пшеницу, в среду — за просо, в четверг и пятницу овес молотили, а в субботу до полудня всю работу закончили.
В субботу вечером пришел на гумно помещик. Захотелось ему на своих стариков работников взглянуть. Ну и удивился же он! Сараи все мешками с обмолоченным зерном забиты! С такой работой в такой-то срок и дюжине здоровых парней не управиться! Стал помещик стариков нахваливать:
— Хорошо вы, любезные, потрудились! Созову-ка я сейчас других работников, пусть зерно в кладовые снесут.
— Нет, так не уговаривались! — грозным голосом говорит седой старичок. — Прежде надо мне столько зерна взять, сколько я на горбу до ворот дотащу.
Схватил старик один мешок, за ним другой, третий и стал на спину себе взваливать. Так все мешки один за другим на спину взгромоздил; смотрит помещик, будто башня церковная перед ним высится. Такого еще никто с тех пор, как свет стоит, не видывал. У помещика даже в глазах потемнело, ноги подкосились.
— Спустите быка с цепи! — кричит он. А у самого голос от гнева дрожит.
Хозяйского быка все в округе бешеным считали. И этого быка помещик хотел на седого старичка натравить. Только бык на него рогами нацелился, старик и говорит:
— Хорошо, хозяин, что бык явился, к муке нам и мясцо не помешает!
Схватил он быка за рога и подбросил его. Упал бык на гору из мешков, да там и остался. Лежит — четыре копыта вверх торчат.
У помещика от злости вся кровь в голову бросилась. И кричит он не своим голосом:
— Раз ты, черт тебя возьми, меня разорил, все добро присвоил, провались ты в ад!
А черту только того и надо. Сбросил он гору мешков со спины вместе с быком, а сам в ад отправился. Заодно и помещика с собой прихватил. Так бедняку работнику весь урожай да еще бык в придачу достались. Стал старик с тех пор в достатке жить.
Крестьяне из Фокбека
упил себе в Ренсбурге крестьянин из деревни Фокбек за гроши соленую сельдь. А как домой в Фокбек вернулся, позвал в гости соседа — селедки отведать. Вкусна показалась им селедка, и надумали они у себя в деревне сельдь завести. Вот один из них — он в деревне самым разумным слыл — и говорит:
— Надо нам в городе полную корзинку селедки закупить да пустить ее в деревенский пруд. Она приплод даст, и все мы разбогатеем, коли сельдью торговать станем.
Сказано — сделано. Накупили крестьяне соленой сельди и пустили ее в пруд. Сидят, ждут, когда сельди столько станет, чтоб лопатами можно было ее из пруда выгребать.
Вот идет как-то один крестьянин из Фокбека мимо и видит: в пруду что-то шевелится. Побежал он к дружкам и кричит:
— Сельдь в пруду!
Обрадовались они, стали меж собой будущие барыши делить. Чуть не подрались.
Купили крестьяне огромный невод — сельдь ловить. Самый же разумный такой совет подает:
— Надо всю воду из пруда выпустить. Никакой невод нам тогда не нужен, сельдь голыми руками возьмем.
Собрались жители Фокбека у пруда; стоят, сельдь высматривают. Схлынула вода, а сельди на дне ни одной не видно. Лишь огромный угорь в тине барахтается. Схватили крестьяне угря и в один голос кричат:
