сыграл в этом.
Брови Каина сходятся на переносице, и вижу, как вращаются психопатические шестеренки в его голове.
Но не хочу, чтобы он размышлял. Хочу услышать, как он признает то, чего я не смог доказать. Потому что всякий раз, когда думаю об этом, чувствую жжение внутри.
— Так ты знаешь, что она была его подругой? Он познакомил меня с ней или, лучше сказать, преподнес ее на блюдечке, чтобы я пользовался ею, как и когда захочу. Он взял женщину, подвергшуюся насилию, и манипулировал ею, заставляя делать все, чего хотел, а затем предал ее, когда это соответствовало его потребностям. Он ничем не отличается от меня, — Каин удерживает взгляд Иден. — И если ты мне не веришь. Просто задай себе этот вопрос, дорогая. Если он смог предать свою подругу... женщину, о которой, по его словам, заботился, что помешает ему однажды сделать то же самое с тобой?
Иден открывает рот, чтобы заговорить, но тут же закрывает его. Она хочет возразить, но не может.
Потому что, как бы нам обоим ни было неприятно это признавать...
— Каин прав.
Мои чувства к Иден настоящие... но это не меняет того, что я сделал. Или правду, которую скрывал от нее, чтобы удержать ее подольше... как эгоистичный ублюдок, которым и являюсь.
Может, я и не убивал всех этих людей, как Каин, но действительно ничем не отличаюсь от него.
Есть разные оттенки зла, но, в конце концов, не имеет значения, чей оттенок темнее — мы оба все равно злодеи.
Глаза Иден округляются: — Что значит, он прав? Я не...
— Поймешь, — я хватаю его за затылок, — но сначала мне нужно кое-что от Каина.
— Я ни черта не сделаю, пока ты...
Погружаю его член в аквариум и прижимаюсь губами к уху: — Это ты убил ее?
— Кого?
— Не прикидывайся идиотом. Кристи. Ты убил Кристи?
— Нет, идиот. Ее муж... — он вздрагивает, когда нажимаю кнопку на пульте, опуская перегородку. — Дэмиен, не делай этого.
О, я сделаю.
— Две голодные пираньи никогда не смогут ужиться в одном аквариуме, Каин, — выдавливаю из себя, повторяя его собственные слова. — Поэтому предлагаю тебе говорить сейчас и признать то, что уже знаю, или, да поможет мне Бог, я заставлю тебя страдать гораздо сильнее, чем ты заставил страдать эту бедную женщину.
Черт, в любом случае планирую это сделать.
Каин издает гортанный крик, когда пиранья проглатывает ближайшую к нему рыбу. У него остается около двух секунд, прежде чем она приплывет на эту сторону аквариума, и он лишится своего любимого придатка.
— Я сделал это, — выкрикивает он. — Я убил Кристи. Блядь. Я расскажу тебе все, Дэмиен, — продолжает орать. — Я расскажу ей правду, клянусь. Просто вытащи мой член... — с хрипом он втягивает воздух, когда дергаю его назад. — Спасибо.
— Не благодари меня, ублюдок. Это еще далеко не конец.
— Ты убил ее? — шепчет Иден. — Как ты мог...
— Мне жаль, — хрипит Каин, склонив голову в знак поражения. — Мне чертовски жаль, Иден.
Он не хуже меня знает, что это конец. Финальная схватка.
И на этот раз дело больше не в нашей вражде или мести.
И даже не в победе... потому что последний раунд закончился вничью.
Мы оба теряем ее.
Взгляд Иден мечется между нами: — Почему он извиняется передо мной?
Мышцы в груди сжимаются, напоминая, что где-то глубоко внутри меня все еще бьется сердце... сердце, которое разрывается из-за нее.
Всю жизнь мне было плевать на других людей и на свои поступки. Но если есть хоть одно важное событие, которое мог бы вернуть назад. Одна ошибка, которую мог бы исправить... я бы спас Кристи.
Но не могу. Единственное, что в моих силах, — рассказать Иден то, что она так и не смогла.
У нее никогда не было шанса... из-за меня.
— Потому что он убил твою мать.
— Знаю, — говорит она, не понимая, — Каин уже признался.
— Он признался в убийстве Карен, — смотрю ей в глаза, потому что это самое меньшее, что можно сделать, когда ты собираешься разрушить чей-то мир. — Карен не была твоей биологической матерью. Ею была Кристи.
Прошлое...
— Ты когда-нибудь задумывался, какой была бы твоя жизнь, если бы не одно важное событие?
— Конечно, — обвожу взглядом ее обнаженное тело, прежде чем взять сигареты с тумбочки. — Только сегодня я подумал о том, какого хорошего секса лишился бы, если бы не нагнул тебя над столом в лаборатории в тот день.
Она улыбается и издаёт негромкий смешок, от которого ее большие сиськи покачиваются.
— Я говорила серьезно, Дэмиен.
Закуриваю сигарету, обдумывая вопрос. Обычно мы не заводим таких серьезных разговоров, но я не против поговорить с ней.
Миссис Миллер не только сексуальна, но еще и невозмутима.
— Иногда я думаю о том, какой была бы моя жизнь, если бы мама не умерла.
Ненавижу жалость, затеняющую ее голубые глаза.
— Хотела бы я знать, что сказать.
Иногда сказать просто нечего. Все так, как есть.
— Она была наркоманкой, которая предпочла наркотики своему ребенку, — делаю затяжку. — Я бы сказал, что ее смерть расстроила, но нельзя потерять то, чего у тебя никогда не было, понимаешь?
— Да, — морщится она. — Могу я спросить тебя о чем-то не очень приятном?
— Валяй.
Она приподнимается на локте: — Если бы твоя мама попросила прощения за то, что не была хорошим родителем, ты бы ее простил?
— Зависит...
— От чего?
Пожимаю плечами: — Почему она этого хотела. Потому что ей действительно жаль, или потому что хотела утешить себя тем, что была дерьмовой матерью?
— Первое, — шепчет она.
— Тогда да. Мы все совершаем ошибки. Одни хуже других, но кто я, блядь, такой, чтобы судить?
— Я бы хотела, чтобы в мире было больше таких людей, как ты.
Это вызывает у меня смех. Обычно люди мечтают никогда не сталкиваться с кем-то вроде меня.
Откидываюсь на спинку кровати. Очевидно, в ее жизни происходит какое-то дерьмо, и ей нужно на кого-то это вывалить.
— Какое у тебя важное событие?
— Моя дочь.
Ожидал, что она пробормочет какую-нибудь хрень о том, что вышла
