на них водой и побежит догонять остальных.
И после того, как уйдет нестойкой походкой мудрый, но ныне молодой архимаг — а исчадие тьмы, приходящееся ему родичем и ровесником, деловито отряхнется и энергичным шагом уйдет по своим делам.
Вот тогда вернется одиночество — единственно верное Аркадии и способное хранить секреты.
Мир вокруг, впрочем, тоже не любил посторонних — в ее одиночество возвращались птицы, спугнутые шумом. Что-то зашелестело в траве, а в дальнем углу кладбища настороженно приподнял уши небольшой серый зверек. Осторожность и страх были основой выживания. И как бы кто ни храбрился в этом селении, глубоко внутри каждый согласится, что это верно и для них — когда придет чудовище, они замрут в ужасе, боясь пошевелиться.
В этот раз чудовищ было три, и подкрались они максимально близко. По счастью для местных, охотились трое друг на друга.
Аркадия долгим взглядом глянула в ту сторону, куда ушли два родича. Поправила полу платьица — серого и грубого, с нескладными швами, но чистого и приятного для кожи. Повела головой к плечу, словно прислушиваясь, и даже вобрала воздух носом — ветер дул со стороны ушедших.
А затем, совсем по-девчачьи крутанувшись на пятке правой ноги, расставив руки, довольно улыбнулась и направилась к могиле, чуть подпрыгивая на каждом втором шаге. Легкость нового тела пьянила — так, впрочем, почувствовал бы себя всякий, окажись вдруг в три раза легче и сохранив прежние мышцы.
Мощь, доставшаяся по праву рождения, распирала изнутри, требуя применения — связки и тело вскоре подстроятся, преобразовав внешность под желаемый облик.
Мощь, которую она ненавидела и боялась, стеснялась и пыталась лечить, считая, что ее облик с плетью и когтями в отражении зеркал — суть боевого заклятия недругов. Не важно, что говорил отец — там, где выгода превыше любой правды, в переплетении слов затеряется истина. Они говорили — кровь демона; но разве не такая же кровь у череды благородных предков, которым повезло остаться людьми, а не тварью, которую ненавидели учителя и наставники, посвященные в тайну, натаскивая на кровь и войну? Благородство и внешнее благополучие, пышные торжества и драгоценности — платой за боль и косые взгляды даже от самых близких. Ради чего?
Любимой дочери не нужно быть боевым магом — империя сильна легионами и магическими гильдиями. Но где та любовь, когда хилый настил крыши рвали волки, а от страха онемело горло? Почему первое отцово нежное слово — после сердца, собственноручно выдранного и принесенного в платке?
И как не начать ненавидеть демона в себе, если все вокруг горят этой ненавистью столь сильно?
Побороть это в себе было сложно — даже после того, как она научилась получать из этого пользу, тихонечко перемещаясь по полю интриг к последней линии на доске — там, где фигура обретает волю двигаться гораздо свободнее. Некоторые резкие маневры втайне от отца и славные приобретения, сменившие старых хозяев, этому должны были поспособствовать в решительной мере.
Но потом Аркадию отправили на юг, в посольство, нахально требовать территорий и чужих городов. В империи полагали, что южный сосед слишком долго полагался на имя монстра, проживающего затворником в своем дворце, опрометчиво пренебрегая расходами на армию и флот. Однако осталось ли от старого пугала что-то кроме имени? Легенды стареют и впадают в маразм, а всем известная отрешенность от людских проблем давно звучала призывным горном для полководцев.
Оставалась самая мелочь — вырезать правящую верхушку королевства, лишить руководства и дезорганизовать армию перед вторжением. Для этого и взяли Аркадию — убивать через магические защиты; сминать руками глотки, игнорируя сталь хауберков. И самое важное — лить королевскую кровь, будучи равной ей по происхождению, потому что иное не потерпят прочие соседи — пока еще не завоеванные империей.
Потом случился архимаг, вытащивший главу посольства в ад. И невинную принцессу, от которой никто не ждет проблем, отдали в лапы монстра — разумеется, чтобы она исполнила долг и разорвала архимага, когда тот не ждет. Ведь в этом и есть ее предназначение — жить во славу империи. А если она не справится и подохнет, никто не станет лить слез.
Сказать по правде, в новый мир она бежала не от врагов или заговоров, хотя тех было в достатке. Не от манипулирования и призрака близкой войны. Не от гнева могучих существ, в гневе рыщущих по миру в поисках воровки: не отыскали сразу — не отыщут никогда. И вовсе не за бессмертием шагнула, потеряв прошлое. Аркадия бежала от себя самой и назначенной ей судьбы, надеясь потеряться здесь, стать и быть просто человеком. Не удалось.
Значит, настало время полюбить эту мощь, навязанную судьбой вместе с высоким дворцом. Дворца уж нет — но есть шанс найти новый путь. Даже если для него придется убить двоих, способных ей помешать.
Аркадия подошла к свежей могиле. Присела рядом, протянув тоненькие девичьи пальцы с сырой глине и чуть-чуть промяла ее. Потянулись долгие минуты — бесполезные и лишенные любого действия, кроме терпеливого сопения девчонки. Покуда из земли не выкопался черный паучок — крошечный, размером с бусинку, но на тонких ножках с фалангу пальца, он шустро выбрался из земли, деловито забрался по пальцам на руку девочки, поднимаясь по ней все выше и выше, пока не исчез в рукаве платьица — чтобы вновь появиться у воротника, перебраться на шею, затем на щеку и по лицу добраться до левого глаза Аркадии.
Паучок отодвинул лапками ресницу и занырнул под нее, скрывшись за глазным яблоком.
Аркадия плотно смежила веки, открыла вновь, показав миру полностью черный зрачок и быстро-быстро проморгалась, возвращая природный цвет радужки.
Улыбка, столь редкая в этом мире, проявилась на ее лице. Девочка поднялась на ноги, задумчиво глядя в ту сторону, куда ушел Филипп.
А затем принялась вытанцовывать по кладбищу, перепрыгивая с одного могильного холмика на другой, безжалостно вытаптывая растущие там ритуальные цветки.
— Они вам все равно не помогут! — шептала Аркадия, с пренебрежением растирая о подошву нескладной обувки чужие надежды.
«Значит, ангел — ну конечно же ангел! — смеялось все внутри нее. — Нет, мой дорогой. Дружить тебе придется со мной, иначе ОН все узнает и отвернет тебе твою хитрую и изворотливую башку».
Подумать только!..
— Ты что делаешь, девка⁈ А ну прочь! — донеслось резкой отповедью из храма.
Аркадия, пискнув, спрыгнула и понеслась к дороге, перекрывая легкое раздражение азартом и радостью.
Интересно, где эта тварь тьмы нашла душу святого? Это же нереально! Даже архимаг поверил
